Тут и Санька появилась на дороге. Услышав радостные крики караульных, она оставила Степку на служанку, а сама села на свою лошадку, которую Федор специально привел для нее из очередного похода, и тоже поспешила навстречу казакам.

— Санька, солнышко ты мое! — увидев ее, радостно воскликнул Федор и пришпорил коня. Он чуть до смерти не зацеловал азиатку на глазах у всех албазинцев.

— Вот дурак! Вот идиот! Жену надо нацеловывать, а он вот что делает, кобель паршивый! — возмущались бабы.

Слава богу, Наталья этого не видела, не то еще круче стала бы изводить себя ревностью. Она предусмотрительно осталась дома, так как не хотела показывать людям свои слезы. Лучше уж приготовить обед — любимые Федоровы щи из кислой капусты, пирог-курник и творожники со сметаной. Как почувствовала его возвращение, поэтому и затеяла с утра стряпню.

Накануне ей снова приснился страшный сон, словно она держит в руках мертвый зуб. Соседская бабка Захариха, забежавшая к ней за солью, объяснила, что это к покойнику, а вот про черта, снившегося Наталье до этого, она не могла ничего сказать. Черт, мол, он и есть черт. Тот может и к беде присниться, и просто к пустым хлопотам. Куда ни плюнь — бесы. За печку заглянешь — там домовой сидит, в тайгу пойдешь — лешего встретишь, а если зайдешь в болото — с водяным столкнешься… Да и эти лесные разбойники? Разве не бесы? Теперь вот вся нечисть и во сне стала сниться. Может, просто забаву себе ищет? Бесы-то, как известно, любят над человеком подшутить, но особого зла не причиняют. Это тебе не басурмане, от которых с ума сойдешь. Они никого не жалеют, поэтому люди их боятся. Если не дом спалят, так в плен уведут, а такая участь хуже смерти. Никто не знает, чего они с пленными творят, могут хоть басурманских собак трупами кормить.

Бабку Наталья выслушала, но все равно решила как-нибудь к старцу в монастырь заглянуть. Тот ближе к Богу, значит, лучше многих знает, что почем…

— Никак отец ваш едет. Встречайте его, а я пока стол накрою, — выйдя на крыльцо и услышав вдали тяжелый конский топот, побежала женщина будить сыновей.

Те, не выпив даже по кружке парного молока, быстро оделись, вскочили на неоседланных коней и помчались к дороге, уж так им не терпелось похвастать перед отцом своими трофеями. Когда сыновья увидели его с азиаткой, поняли, что ему не до них, и, даже не поздоровавшись с отцом, проехали мимо.

— Дядька Никифор! Дядька Никифор! Принимай нас в казаки! Видишь, теперь и мы при конях… — закричали они атаману.

Стой! — поднял тот руку, веля юношам остановиться. Его лошадь, почуяв родные запахи, начала упрямиться, собираясь поскорее встать под родную пристройку. Никифору пришлось ее придержать. — И где ж вы их взяли? — обратился он к братьям. — Наверняка украли? Что ж, краденая кобыла будет дешевле купленной, — подтрунил он над ними.

— Да не крали мы коней! Ей-богу, не крали! — натягивая поводья для удержания упрямой лошадки, воскликнул Тимоха.

— Вообще не крал, а под старость вором стал, — щипнув из кисета горстку табаку, чтобы понюхать его с переднего выступа грудной кости лошади, с улыбкой заметил стоявший рядом с атаманом сподручник Игнашка Рогоза.

— Вы нам не верите? — с обидой в голосе спросил Петр и начал быстро-быстро пересказывать все события, произошедшие с ними накануне.

Выслушав паренька, казаки одобрительно закивали головами, дескать, вот это по-нашему, по-казацки, а Игнашка даже стегнул себя нагайкой по голенищу от восторга. «Вот ведь как, забодай меня коза!»

— Ничего себе! — удивленно произнес атаман и расправил кулаком усы. — Я ненароком подумал… Вы на меня, ребята, не обижайтесь. Я понимаю, всякому своя обида горька, но и мне чужая не нужна. То, что воров побили и трофей взяли, — молодцы! Правильно говорят: ум бороды не ждет. Если так, просьбу вашу выполню… С завтрашнего же дня пойдете в строй! — велел он парням. — Только смотрите у меня! Если будете шалить — я вас мигом выкину. Все, детство кончилось — теперь у вас на уме должна быть только служба — и караулы, и дозоры, и походы. Ученья, одним словом. Вот и все. — Он уже хотел было пришпорить коня, когда ему в голову вдруг пришла какая-то мысль. — Так… Скажите своим дружкам, чтобы они тоже завтра на утреннем разводе были. Казаки, видели? — обернулся он к товарищам. — Кажется, смена нам подросла, а мы все на стороне ратных людей ищем.

…Предупредив Саньку о грядущей совместной ночи, Федор направил Киргиза прямиком домой, и следом за ним поскакали сыновья — Петр на своем жеребце темной масти и Тимоха на чалой кобылке.

Наталья встретила мужа крайне сдержанно.

— Приехал? Слава богу. В сенях вода горячая в кадке. Давай мойся и садись за стол, — украдкой вздохнув, сказала она.

Федор тряхнул бородой, дескать, понял, но жену не поцеловал и ласковых слов после долгого отсутствия не сказал.

— Мам, вы тут сами, а мы пойдем. Надо тут ребят предупредить, — сказал ей Петр.

— Что случилось? На рыбалку собрались? — спросила Наталья.

— Нет, теперь нам не до этого, ведь атаман нас в свое войско принял, — важно произнес сын. — Вот и дружков наших велел звать… Хватит, говорит, развлекаться, пора и за дело браться… Жаль только ребят, которые без коней, — им как быть?

— Ладно. Если не пошли с нами на злодеев, значит, струсили. В другой раз думать будут, — хмыкнул Тимоха.

Мать не знала, радоваться ей или, наоборот, насторожиться. Детки ее выросли, только вот она боялась отдавать их в ратники. Бегали б себе по улицам, а тут надо под пули чужие лезть, поэтому женщина встретила известие напряженно.

— Мать, чего не радуешься? — сбросив грязное белье и оставшись в одних подштанниках, спросил Федор. Нос уже успел уловить любимый запах щей, и он спешил смыть с себя дорожную пыль, а после сесть за стол.

— Радоваться? Прежде одного ждала из похода, теперь сразу троих придется ждать. Выдержит ли сердце? — тяжело произнесла Наталья.

— Будет тебе, жена! Гляди, каких орлов вырастила. Эти уж не запятнают нашу фамилию. Так ведь, сынки? — принимая из рук Натальи мочалку, сказал старший Опарин.

— Так, папа! — в голос ответили братья.

— Глядите, а то ведь своими руками убью! Уж я позора не стерплю.

— Ладно, отец, иди, мойся, не то вода остынет, — махнула на него полотенцем Наталья. — Где у нас Аришка? — неожиданно спохватилась она. — Скоро ведь за стол садиться.

— Не до нас ей теперь — с Мишкой она, с Вороном. Как только увидела его, тут же обо все на свете забыла. Небось обнимаются сейчас где-нибудь в кустах. Ладно! Дело молодое, — лихо усмехнулся Федор.

— Рано ей ласкаться с мужчинами, — недовольно буркнула Наталья.

— Эх! Ты лучше подумай, как сватов будем встречать, ведь девка на выданье.

Наталья с какой-то затаенной надеждой посмотрела на мужа и спросила:

— Станет ли Мишка свататься?

— Куда денется! — улыбнулся Федор.