– Вчера под вечер они пришли. Их чуть адская гончая не сожрала… Из-под носа у нее их вырвал – чуть пасть ей дверью не прищемил. Калитку видел? И на двери вмятину?

Он помолчал, рассматривая трубку:

– Вместе они спали. Я спросил, как им стелить… Парень сказал – вместе. Я и постелил.

– Ясно, – сказал я. А что еще я мог сказать?

Иваныч нашел мужской выход сгладить неловкость – налил по третьей. И сразу еще по одной.

Я уже наелся, от сытости и выпитой водки глаза начали слипаться.

– Давай-ка спать ложись, – предложил Иваныч. – Утро вечера…

Он рассмеялся невесело.

– Блин, совсем забыл! Сейчас же утро… Ну, все равно ложись. Отдохнешь, выспишься, а там все в другом свете видно будет. Лады?

До спальни на втором этаже я добрался как в тумане. Помню только, как лизнула руку Рыжая, когда мы проходили мимо коридора, и то только потому, что я здорово испугался – не привык еще к своей собаке.

Проснулся я в темноте. Блин, сколько же я проспал? Весь день, что ли?

Я спустился вниз. Иваныч заботливо оставил в холле лампу, а то я точно переломал бы ноги на лестнице. Он выглянул из кухни и приветливо махнул мне рукой с зажатым в ней ножом:

– Давай сюда! Ну и здоров ты спать!

Я пошел было в кухню, но на пороге остановился:

– Слушай, а где Рыжая?

– Да со мной, на кухне пасется. Я ее уже и гулять выпускал… Иди к нам.

Гулять выпускал? И она вернулась? Круто.

Рыжая пригрела себе место возле рабочего стола – как видно, именно там достается больше всего обрезков зайчатины. При моем появлении собака виновато опустила голову. Прости, мол, хозяин, но жрать-то хочется.

Я неловко, не привык еще, потрепал Рыжую по голове и сел за стол.

Иваныч помешал в кастрюле и набрал в ложку огненно-красный бульон. Подул, вытянув губы трубочкой, и шумно отхлебнул.

– М-м-м… – закатил он глаза. – Не борщ, а сказка! Будешь?

– Конечно, – улыбнулся я. – От хорошего борща может отказаться только неандерталец. И то я не уверен.

– Это верно.

Иваныч вытащил из стола большую поварешку, а из шкафа наверху – две тарелки. Он поставил передо мной полную тарелку и подмигнул:

– По маленькой?

Не дожидаясь моего ответа, достал давешнюю бутылку и стопки.

– Иваныч, без обид, но я не буду.

– Чего это? – искренне удивился хозяин. – Или не хороша водочка?

– Да я думаю дальше идти.

– С ума сошел? На ночь-то глядя? Даже не думай, никуда я тебя не отпущу! Ты знаешь, который сейчас час?

– А который?

– Да уж двенадцать!

– Ух ты… Да, дал я храпака… А чего ты так поздно борщ варишь?

– А тебя кормить. Видишь, как раз рассчитал.

– Это я на запах проснулся.

– Ну, хорошо, коли так, – рассмеялся Иваныч. – Ладно, давай по маленькой, для аппетита… Ну, бери!

– Иваныч, да мне все равно когда идти, что днем, что ночью. Я в темноте хорошо вижу. Сколько от тебя до Лисинска?

– Десять километров. По дороге по-хорошему за два часа дойдешь. Да только утром, и не уговаривай. Ты-то, может, и видишь в темноте, да охранники наши этого не знают. А у них со страху принцип простой – зальют свинцом подозрительное место, и дело с концом. Понял?

Я прикинул и так и эдак и понял, что он прав. Отмахать сотню километров, чтобы получить шальную пулю в лоб – то еще удовольствие.

– Ладно, Иваныч, уговорил, – улыбнулся я. – Наливай! А из чего ты ее гонишь?

– Да из морковки. Сколько я ее сажаю, ты представить не можешь! Ну, давай!

Мы выпили, и я торопливо заработал ложкой. Да, не борщ, а объедение! Пока доели, выпили еще по две. Иваныч убрал тарелки и положил второе – рисовую кашу с изюмом.

– Ух ты! – искренне обрадовался я. – Откуда?! Я уже не помню, когда изюм в последний раз ел.

– Да нашел тут складик недалеко. От меня всего три километра. Городские то ли забыли про него, то ли не хотят таскаться в такую даль. У нас же в Лисинске станция узловая, складов полно было. Так что с продуктами особых проблем нет. У вас в Уральске сколько в живых осталось?

– Да тысяч двадцать сейчас живет. Выжили-то меньше, пришлых много.

Иваныч закивал:

– Ну, у вас-то деревень вокруг полно, не то что у нас… Чем севернее, тем народу меньше… Половина поселков и так еще раньше опустели, до камнепадов этих, – в Екатеринбург все смотались… А там, я знаю, мало кто выжил. Многоэтажек много, прорва людей под завалами погибла еще после Первой Кары… Да и потом оставшиеся впроголодь жили: в крупных городах снабжение практически с колес, запасов на несколько недель, и все… Это нам тут повезло, что вокруг нас несколько складов государственного резерва понатыкано. Вот и живут люди, по крайней мере с голода не умирают.

– А сколько сейчас в Лисинске народа?

Хозяин дома махнул рукой:

– Тысяч десять если есть, то хорошо.

– А демон у вас есть?

– А как же. А у вас что, нет?

– Есть.

Иваныч налил по стопке и поднял свою:

– Давай за упокой души невинно убиенных.

Хозяин выпил, скривился и полез в шкаф за холодным мясом и капустой.

– Не могу сладким закусывать, – сказал Иваныч, хрустя капустой с луком.

– Иваныч, а как у вас демон людей забирает? – задал я вопрос, который мучил меня больше всего.

– Да обыкновенно. В городе жребий кидают раз в неделю. Есть там у них иуда, отводит их за город. Наш в коровнике старом живет. А ваш?

– Почему иуда? – спросил я, не ответив на его вопрос. – Почему иуда? Он что, сам что ли?

– Да почему сам? А, понял. Не, я не осуждаю его. Нормальный парень вроде. Это у него кличка такая. В городе его так зовут – Иуда.

– Так ты общаешься с городскими?

– Да как общаюсь? На хрен они мне нужны? Захожу иногда.

Он помолчал, словно прикидывая, стоит ли мне говорить, но потом признался:

– Самогонкой я откупаюсь. Ношу им. Ну, начальству ихнему… Остальные ее и не видят. Вот меня и не трогают. А так давно бы уже охрана к демону стащила… Не знаю, как у вас, а наш без выходных и проходных людей жрет, по расписанию, раз в неделю…

– Наш Ли тоже.

– Ли? – удивился Иваныч. – Почему Ли?

Я понял, что проговорился.

– Потому что на мне была майка с надписью «Lee», когда я увидел его в первый раз, – нахмурился я.