— И ты ничего никогда обо мне не слышал, — заключила она.

— Нет.

Она отпустила. А сама в это время смотрела на росписи на потолках и стенах Хранилища. При свете дня в лучах они смотрелись красочно, живописно, совсем не так как я привык их видеть в полумраке и темноте.

— Твои воспоминания спутаны и хаотичны. Меня тревожит, что тебе известны всего три Хранителя. А где же все остальные?

Я видел, что она не довольна. Но добавить большего, чем она увидела в моих воспоминаниях, не мог.

— Мне известны имена троих. Ной, Адам и Сорен. Последний едет, сейчас сюда. Но я прошу помощи у вас. Если вы не сочтёте это за дерзость.

Она разозлилась, сузила глаза, и лицо ее исказил гнев.

— Сорен и Адам. А Явал?

Я уставился на нее, не понимая.

— Явал, один из хранителей?

Она цокнула, покачала головой, нелегко вздохнула, разглядывая меня с еще большим недовольным строгим взглядом.

— А для тебя он Демон? Оборотень? Как давно идет война?

— Почти 10 тысячелетий.

В ее взгляде сверкнула ярость. Ольха шумно выдохнула, пораженная цифрой. Она бесспорно давно спала, и ее специально никто не будил.

— Человеческая память, так коротка. Всего 2–3 поколения хватает, чтобы была забыта традиция и не больше десятка, чтоб было забыто все. 10 тысячелетий. Сколько сегодня Хранителей пробуждаются, не считая Явала?

— Семь. Но я видел только тех, что назвал. В этом зале всегда трое, о вас мы ничего не знали. Остальные зеркала хранятся в других родах. Существует семь Хранилищ с семью Образами в каждом.

— И Явал, — произнесла она, разглядывая зеркала, а затем вытянула руку к центру, и направила вверх. — Очередная ложь для всех.

В небе над Хранилищем, начал сгущаться свет. Шаровая молния собиралась у нас над головой, сверкая бликами, как солнечный диско-шар. Дико раздувшись, он взорвался. Тысячи осколков из пустых Образов хранилища полетели в разные стороны, не задевая лишь нас.

— Четыре зеркала, — произнесла она, пройдя по осколкам и подводя итог действиям. — А должно быть семь. Один из нас мертв.

— Почему?

Мне как то не пришло в голову спросить про второго. Да и спрашивать, я тоже бы не решился.

— Адам, Ной, Сорен, я, Явал, — она подняла на меня глаза. — Мертва красная мать, поэтому мир вырождается. Судить по твоим спутанным воспоминаниям, ты живешь с представлениями о великой войне, произошедшей 12 тысяч лет назад. Дьявол, то есть Явал сброшен в преисподнюю. А ты борешься с его последователями. Демонами-оборотнями, игнорируя законы природы и баланса. Ужасно! Вы убиваете братьев и сестер. Кто начал эту ужасную войну?

Мне нечего было сказать, мне вспомнилась легенда о трех матерях. Красной, белой и черной. Многочисленные сказки, повторяющиеся у человеческих народов. О трех конях, о трех реках, о трех цветах. Больше я ничего не знал, Ольха долго спала, а мои воспоминания начинаются с момента окончания войны.

— Явал.

— Есть доказательства?

— Все знают это, как истину.

— Легенды и сказки, на которых вы строите жизнь? — кажется, она была впечатлена.

— Ну, все произошло так давно…

— Именно поэтому должен был соблюдаться неугасимо ритуал пробуждения. Обряд был нарушен и ни один из здравствующих и пробужденных не забил тревогу? У вас нет необходимых навыков, сохранять знаний! Им обладают только Хранители Рода. Поэтому вы и не помните даже своей собственной истории!

— Явал враг!

Она зашипела и выпучила глаза, казалось, она готова была меня убить.

— Явал всех нас спас! Штфу. Голимая несусветная болтовня о врагах! Кто бы не нарушил правила, он ответит за это! Нельзя нарушать правила, это приводит к гибели всего живого. Ты не будешь наказан, только потому, что оказал мне личную услугу. А теперь оставь меня. Мне нужно собрать еще много света, но так, чтобы не испепелить твою плоть. И жди, я тебя позову, Илия. Призову, как мать сына.

Я не понял о чем она, но все-таки хотел узнать, поэтому спросил:

— Личную услугу?

— Ты не помнишь?

Я отрицательно мотнул головой.

— На память вроде бы не жалуюсь, но вот подобного хоть убейте, не припомню.

— Ты привез мой Образ из России, — она несколько секунд вглядывалась в меня, а затем слегка повела плечами. — Видимо, Явал стер у тебя воспоминания. Расспроси его потом.

Глава 28

Я покинул Хранилище впечатленным и до конца не верящим в случившееся. И рад бы переварить все в тишине и покое, но не тут то было. Меня тут же схватил Ксавье, набрасываясь с кулаками. Бороться нам не дали. Меня быстро скрутили и зафиксировали.

— Если бы я только знал, если бы видел, кого пригрел!

Он сыпал гневными фразами, не замечая, откуда я вышел, и что происходит у самого за спиной. Там стоял Сорен. Он прислушивался, а потом резко гаркнул:

— Тихо! — все замерли мгновенно, пока он смотрел на меня. — Кого ты пробудил?

— Войди, да узнай, — отфыркнулся я, ощущая странную смесь злобы и удовольствия.

Сорен выглядел молодо, как и Ольха, но в глазах у них стояли века. Тысячелетия жизни. И за этим течением вечности кипели страсти. Они смотрели на людей, как те на мух или бабочек. Длинная жизнь и суперкороткая, несмотря на разность во временном интервале, обе имеют много общих страстей. Порой человек проживает жизнь, как за три дня и бабочка три минуты, как целую жизнь. У ангелов тоже самое.

А затем произошло то, что вышла за грань понимания. Двери в Хранилище распахнулись и в его центре все увидели Ольху. Та светилась, как и положено древнему ангелу светом, собирая его прямо из солнечных лучей. Мы так теперь не умеем. Единственный уцелевший образ с Адамом был перевернут вертикально и подставлен под лучи света. А на нем гуляла белая дымка. Она пробуждала его. Ее взгляд встретился со взглядом Сорена и она провозгласила:

— Пригласи Явала, Сорен. Я объявляю сбор старейшин. А детей попроси подождать внизу.

Тот кивнул. Двери в Хранилище захлопнулись с огромной силой.

— Явала, — крикнул Ксавье, но ему никто не удосужился ответить даже взглядом. — Хранитель⁉ Кто-нибудь мне что-нибудь объяснит. А? Что здесь творится?

Сорен бросил взгляд на парней скрутивших меня.

— Отпустите его. Ты победил Илия. Хотя сам не постигаешь, что сделал. Поздравляю.

Ксавье тут же обратился ко мне, ничего не понимая и явно ощущая себя не в своей тарелке. Больше никто его не слушал и не обращал внимания. Больше Ксавье не был главой Рода.

— Неприятно чувствовать себя ничтожеством, верно братец? — оскалился я. — Считай, папа с мамой вернулись домой. И судя по всему, теперь у нас есть дядя.