Бифитер сбежал от них в ванную комнату, посидел на краю ванны, все оттягивая момент возвращения в постель. Пока он глядел в пол, на глаза ему попался обрывок побуревшего салата, лежавший на коврике. Он внезапно осознал, что уже неделю не видел Миссис Кук, и холод стиснул сердце при мысли о ней.

Миссис Кук была не просто черепаха, а потомок черепахи, которая когда-то принадлежала капитану Куку. Исследователь только взглянул на поразительный узор на ее панцире, и тут же перенес черепаху на борт «Резолюшн», и пустил ее гулять по палубе. В 1779 году, когда корабль прибыл на Гавайи во время праздника, посвященного одному полинезийскому божеству, многие местные жители ошибочно приняли йоркширца за само божество. Пытаясь их разубедить, он отдал им самое ценное, что у него было, — черепаху, талисман своего корабля.

Почти через год черепаху, которая от природы имела склонность уходить и прятаться, заметил на берегу моряк с пришедшего ненадолго корабля. Уверенный, что черепахи приносят удачу на море, он прихватил ее с собой и, когда паруса уже были поставлены, торжественно представил своим товарищам. Черепаха сделалась гордостью судна, и по вечерам ее хозяин пересказывал истории о том, как моряки, у которых на борту была черепаха, сколачивали огромные состояния.

Однако корабль сбился с курса, и скоро команда прикончила все запасы. Голодающие люди начали поглядывать на черепаху с гастрономическим интересом. Один из них даже объявил, что на самом деле удачу морякам приносят черные кошки на борту. Другой его поддержал, и в итоге вся команда согласилась, что их товарищ ошибался.

На следующий день на корабль напали пираты. Когда моряка под дулом пистолета заставили перейти на борт чужого корабля, он прихватил с собой ведро, в котором лежал опороченный судовой талисман. Моряку поручили готовить еду, и он старался, чтобы каждое его блюдо получалось настоящим кулинарным шедевром, особенно учитывая ограниченные запасы галет на борту. Когда же корабль в итоге прибыл в Плимут, ему вернули свободу, и он возвратился домой, в Южный Уэльс, вместе со своим ведром. Он показал черепаху жене, и та сколотила небольшое состояние, демонстрируя ее добрым жителям Говера, которые отказывались верить в существование животного, носящего свой дом на спине.

Бальтазар Джонс зашевелился, прижимаясь бородатой щекой к хлопчатобумажной ночной рубашке жены. Просыпаясь, он каждый раз ощущал боль от отсутствия Гебы, но сейчас, пока он лежал с закрытыми глазами, он чувствовал что-то еще. Как только он вспомнил об обрывке подгнившего салата на коврике в ванной, глаза сами открылись.

Откинув старенькое одеяло, он сунул ноги в шлепки в шотландскую клетку. Затягивая халат на мягком холме живота, он принялся искать животное, которое многие поколения Джонсов считали матриархом семьи. Для начала он заглянул в сушильный шкаф, который держал приоткрытым, чтобы черепаха могла туда заходить, иначе пронизывающий холод Соляной башни обрек бы беднягу на кромешную спячку. Он заглянул во все ее излюбленные места в ванной комнате: проверил за туалетным столиком и за корзиной для грязного белья. Но обнаружил там только паутину, которая успела появиться с тех пор, как ушла Геба Джонс.

Он спустился по винтовой лестнице в гостиную и заглянул в пространство между спинкой кровати и закругленной стеной. Там что-то лежало. Однако когда он направил луч фонарика в пыльную темноту, то нашел всего лишь мяч. Отодвинув в сторонку мольберт жены, стоявший у книжного шкафа, он не обнаружил ничего, кроме одинокого черного носка. Тогда он поднял переднюю часть пантомимной лошади — идеальное место, чтобы спрятаться. Только под лошадью оказались всего лишь уши, пришить которые он никак не мог себя заставить.

Бальтазар Джонс опустился в кресло, схватившись за голову, силясь вспомнить, когда видел черепаху в последний раз. Он помнил, как на прошлой неделе приходила доктор, помнил артритный хруст суставов, когда рептилия поднялась на ноги, однако никак не мог вспомнить, видел ли ее после. Он встал и пошел обратно тем же путем, каким пришел, высматривая следы помета. В седьмой раз заглянув под кровать, он сел на пол, привалившись спиной к буфету, чувствуя себя в этом мире абсолютно одиноким.

Преподобный Септимус Дрю сидел в ванне, сдобренной маслом чайного дерева, и тер пальцем между бледными пальцами ног. Подобная дотошность была продиктована не столько убеждением, что чистота ближайшая родственница благочестия, сколько уверенностью, что профилактика лучше лечения. Хотя он не так часто попадал под дождь, как бифитеры, он все же опасался подцепить грибок, который пышно расцветал у них под коленями. Капеллан лежал в ароматной воде, и его мысли то и дело возвращались к только что полученному приглашению, и он снова задавался вопросом, есть ли у него реальный шанс получить премию за эротическую прозу. Поскольку никогда в жизни он не занимал призовых мест, он выбросил из головы всякую мысль о победе и закрыл глаза.

Он заново переживал поход по музею Вестминстерского аббатства в компании Руби Дор, когда в дверь дома постучали. Он поднялся из ванны шумно, как кит, расплескивая воду по сторонам, в надежде, что это пришла хозяйка таверны. Завернувшись в халат, капеллан прошлепал в одну из пустых спален в передней части дома, прижался лбом к холодному стеклу и присмотрелся. У него на крыльце стоял йомен Гаолер. Капеллан избегал его с того дня, как йомен Гаолер попросил его об экзорцизме. Он уже собирался спрятаться за занавеску, когда бифитер поднял голову, и их глаза встретились. Притворяться, будто его нет дома, как он делал предыдущие три раза, было поздно, поэтому капеллан опустил окно и крикнул:

— Я спущусь через минуту!

Он прошлепал обратно в ванную, заливая все на своем пути, скинул намокший халат и, вытирая поразительно длинные ноги, подумал, отчего он так и не овладел техникой экзорцизма. Это искусство, кажется, было бы весьма полезно его пастве. Хотя многие бифитеры похвалялись своими встречами с привидениями на территории крепости, они никому, за исключением капеллана, не рассказывали о появлении спектральных призраков в собственных домах, потому что это было слишком страшно. И хотя его не единожды просили изгнать привидение, он так и не набил руку в этом деле, что сильно возмущало бифитеров.

Одевшись, святой отец неспешно пошел по ступенькам, даже остановился, чтобы рассмотреть отметину на перилах.

— Что случилось? — спросил он, открыв дверь.

— Хотел спросить, не зайдете ли вы, чтобы разрешить ту маленькую проблему, о которой мы говорили, — сказал йомен Гаолер, и тень под его глазами стала особенно заметна в предательском солнечном свете.

— Какую маленькую проблему?

Йомен Гаолер кивнул на свой дом:

— Вы сами знаете.

— Знаю?

— «Оды к Синтии». Запах табака. Пропажа картофеля.

— Ах да, — сказал капеллан, собираясь закрыть дверь. — Дайте мне знать, когда вы освободитесь, и мы договоримся о дне.