Мы снова опустились на прохладное покрывало кровати. Я закрыла глаза и полностью отдалась во власть его властных, умелых рук, нежных губ и сильного ужасно красивого тела…

* * *

Проснулась я поздно, после двенадцати. Вся моя кровать была усыпана нежными голубыми фиалками, а снизу из гостиной доносился одуряющий запах кофе. Быстренько накинув на себя короткий халатик, я, весело перепрыгивая через ступеньку, спустилась вниз. Тело было легким , воздушным и почти невесомым. Настроение чудесным. В гостиной я застала Кира. В одних широких и легких пляжных шортах он сидел за столом перед наполненной кофе пиалой и читал газету.

— Ну как ты? — С легкой тревогой в голосе поинтересовался он. — Как себя чувствуешь? Я хотел уже идти тебя будить…

— Спасибо за фиалки. — Я подошла к Киру сзади и, поцеловав в щеку, прижалась к его спине. — Вот уж не думала, что они еще цветут.

— Вряд ли, — пожал плечами Кир, отложил газету и усадил меня к себе на колени. — Здесь во Франции от времени года почти ничего не зависит. Я просто пошел в магазин и выбрал цветы, больше всего напомнившие мне тебя. Такие же хрупкие и нежные. — Он погладил мою обнажившуюся в распахнутом халате коленку и снова спросил. — Как ты себя чувствуешь? Я волновался, не слишком ли мы поторопились?

— Ты ведешь себя как старичок. — Весело сообщила Кириллу я. — Брюзжишь и переживаешь из-за каких то пустяков. Может, тебе самому что то не понравилось? — Хитро посмотрела на него я и прищурилась.

— Глупенькая. — Он ласково потрепал меня по макушке. Потом вздохнул и сказал:

— Знаешь, Эгле…. Если вчера у тебя был первый, так сказать пробный шаг, то что будет дальше страшно подумать.

— — Ты боишься? — шутливо скорчила рожицу я и поцеловала Кира в нос. — Что же ты такого страшного во мне усмотрел, миленький?

— Я где-то читал, что литовские женщины холодные и рассудительные особы… Твой отец ошибся, Эгле, у тебя вовсе не национальных характер и темперамент. Ни одна из наших профессионалок стриптизерш не сравнится с тобой по сексуальности. Если даже ничего не умея, ты умудрилась довести меня до такого почти бессознательного состояния, то я уже сомневаюсь, стоит ли учить тебя хоть чему-то новому…

— И что, со многими из своих сотрудниц ты переспал? — Мгновенно помрачнев, поинтересовалась я. — И как они ? Ты тоже с ними кричал? Интересно что?

— Не говори пошлостей, Эгле. — Поморщился Кирилл. — Тебе это не идет.

— А вчера тебе нравилось. — Невинно заметила я. — Ты как раз кричал и просил еще пошлостей. И не только словесных. Напомнить, что именно ты хотел?

— Ради бога не сейчас , крошка. — Торопливо ссаживая меня со своих коленей, сказал Кирилл. — Я уже чувствую, что скоро не смогу спокойно позавтракать…

— Ну и пусть. Куда нам торопиться? Можно хоть до вечера в постели валяться и не только…

— Ты не забыла, милая, что мы с тобой вообще то не медовый месяц сюда проводить приехали, а делом заниматься. — Он кивнул на кучку красочных открыток с видами Онфлера и Средиземного моря, подписанных рукой Катерины. — Выбирай те, что помечены сегодняшним числом и суй в сумочку. Только сначала кофе попей с бутербродами, пока не остыл. Пиалы в стеклянном шкафчике над мойкой.

— А что чашек у нас разве нет? — Поняв, что развлечения и правда придется отложить, слегка разочарованно спросила я.

— Привыкай все делать, как настоящие французы. Они предпочитают пить кофе именно из пиал.

— Странно — пожала плечами я и послушно достала пиалу. — Из чашек по-моему удобнее.

— Сейчас мы поедем в город. Утром мне звонила мадам Орэли Лефилье старая, во всех смыслах, и добрая приятельница Кэт. Спрашивала, когда мы с тобой… ну естественно имела ввиду она Кэт, сможем нанести ей визит вежливости? Вспомнив, что одним из главных пунктов в нашей программе является встреча с Орэли Лефилье и поддержание с ней максимально возможного контакта на всем протяжении «отдыха», я назначил ей встречу у церкви Святой Екатерины. Это одна из достопримечательностей Онфлера. Построена она из дерева, в стиле ранней готики. Это мрачное, строгое и величественное сооружение лично на меня всегда навевающее какое то философское настроение… С ней связано множество преданий и мифов. Но о них тебе более красочно расскажет мадам Орэли. Она всего через час ждет нас на набережной напротив церкви.

* * *

— Но я не понимаю, Кир… — растерялась я. — Если эта мадам Лефилье знакома с Катериной то как же я смогу сказать ей, что она это я?

— Просто. — Пожал плечами Кирилл. — Она плохо видит , вернее мутно. Короче говоря, она вполне нормальная женщина , разумная , добрая и отзывчивая, тебе она наверняка понравится, и вы станете с ней подружками…

— А почему она не носит очки? — Никак не могла понять я. — И потом у нее же есть уши, она может по голосу догадаться, что я не Катя. Обычно слабое зрение у людей компенсируется обостренным слухом.

— Тут немного другая ситуация, вкратце все выглядит так, у мадам Орэли странное и очень редкое заболевание нервной системы, уж не помню как это состояние называется, но состоит оно в том, что в организме происходит какая то мгновенная разбалансировка. Отлаженные и полученные при рождении реакции и рефлексы перестают работать так как им положено. Что бы ты поняла, я расскажу тебе историю, которая случилась с Орэли Лефилье, прославленной балериной лет тридцать назад или около того. Она была очень известна здесь, во Франции да и по всему миру тоже, тогда балет был популярен, звезд знали в лицо, поджидали на улице, просили автографы… Орэли жила в шикарной квартире, в центре Парижа работала, любила, короче наслаждалась жизнью. Она была чертовски привлекательной женщиной, она покажет тебе фотографии тех лет, сама убедишься. В нее многие влюблялись, поклонники ночи напролет простаивали под окнами. Но она обратила внимание на одного красивого и мужественного парня по имени , кажется, Дэни… или что то типа того. Он был начинающим дрессировщиком , его мало кто знал, так вот он в качестве рекламы попросил свою любимую помочь. Он хотел при помощи ее известности и популярности и сам немного подняться вверх. Он планировал выпустить рекламные афиши своего номера, на которых бы великая Орэли Лейфилье в своей балетной пачке проделывала па в окружении льва и четырех тигров с черными бабочками на шее. Вроде как даже звери понимают в искусстве, или мадам Лефилье способна тигра превратить в джентльмена. В общем привлекалось внимание и к животным, и к самой Орэли. Не смотря на это, импрессарио упорно отговаривал балерину от этого опасного шага, она же так хотела помочь любимому, что упорно стояла на своем. Судя по всему, он был фиговым дрессировщиком, так как не учел элементарных вещей, которые известны каждому, даже начинающему артисту. К тигру нельзя поворачиваться спиной. Вероятно, сам то он это знал, раз его до тех пор не съели, но Орэли он предупредить забыл. Или посчитал, что звери, которым для безопасности вкололи успокоительное, не рискнут на столь отчаянный шаг, и не бросятся на человека. Она, улыбающаяся , в своей беленькой пачке и балетных туфельках впорхнула в клетку и начала добросовестно тренироваться, в какую сторону будет удобнее крутиться. Вот в это время, раздраженный мельтешением тигр выждал, когда балерина окажется к нему спиной, и прыгнул , естественно к нему сразу же присоединились остальные. Дэни мужественно бросился на помощь любимой, и этим, вероятно, спас ей жизнь. Пока окружающие опомнились и схватились за шланги с холодной водой, звери буквально на куски растерзали несчастного дрессировщика и начали драться, вырывая друг у друга добычу. Все это происходило в довольно маленькой клетке. Орэли лежала на полу, прикрыв руками лицо, озверевшие туши огромных животных в драке скакали по ней. Как она умудрилась ни разу не закричать и не пошевелиться, одному богу известно, ведь к своему ужасу сознания она не потеряла и видела все, что произошло с ее женихом. Ее смогли спасти. В больницу она попала в шоковом состоянии, со множественными переломами конечностей , ребер и даже позвоночника, тигр, бросившийся на нее сзади , содрал ей всю кожу с затылка до лопаток. Естественно ни о каком балете речи уже не стояло, никто не надеялся, что она сможет ходить…Мужественная маленькая женщина смогла, вопреки всем прогнозам, встать, нормально ходить и говорить. Ей заказали прекрасный парик, все вроде начинало налаживаться, Орэли даже предложили начать карьеру певицы, имя то было раскручено, а голос у нее был прекрасный. И тут новая страшная беда — нервная система , получившая во время произошедшей трагедии ужасающий удар, не выдержала и дала сбой. Все разладилось в один миг. Орэли опять не смогла нормально ходить, говорить, видеть и даже слышать. Ее не сломил и этот удар, целых десять лет, она вместе с врачами настойчиво и целеустремленно боролась с недугом. Она снова смогла ходить, и говорить вполне сносно, не петь, конечно, но все же. Слух и зрение восстановить не получилось, но она за столько лет приспособилась жить и так. С изображением, будто случайно смазанным неаккуратным художником с еще не подсохшего холста, и звуком приглушенным и металлизированным, будто имеет какое то не наше, земное происхождение. Со стороны почти не заметно, что она так разительно отличается от всех, но многие почему то все равно считали ее ненормальной или что то вроде того, так же как когда то фанаты преследовали на улице, только теперь не выпрашивали автографы, а показывали пальцами и смеялись… В общем лет десять назад она купила домик здесь в Онфлере и, любуясь в уединении Средиземным морем, начала от скуки изучать историю, тогда же с ней и Катя познакомилась. Кэт тоже мало кого знала в то время в Онфлере и язык она так и не смогла нормально выучить, а мадам Лефилье проходила обучение балетному искусству не где-нибудь, а в нашей матушке-России, и поэтому прилично знала язык. Она и сейчас любит поболтать по-русски.