Я гордо промолчала. Минуту спустя Жиган, похоже, вспомнил сам и буркнул «блин…», но извиняться не стал. Настаивать на этом было глупо.

Во двор на Северной мы въехали уже около одиннадцати. За время пути я так и не согрелась и была к тому же вся мокрая от растаявшего в волосах и за воротником снега. Злая, как черт, я пошла к подъезду; Жиган молча шагал за мной.

– Чего тебе еще? – не оглядываясь, спросила я. – Езжай домой.

– Мне Мануэл нужен.

Мануэлу, как выяснилось, Жиган был нужен не меньше. Когда мы поднялись в квартиру, Ману, вылетевший из комнаты в коридор, чуть не сшиб нас с ног и, отодвинув меня в сторону, как мебель, заорал на Жигана:

– Где Мария?!!

– Летит в Рио, – невозмутимо ответил тот. Ману на миг изумленно застыл – а потом без лишних слов ударил Жигана в челюсть. Удар был мощным, Жиган отлетел к стене, свалился на пол, но тут же вскочил на ноги: видимо, капоэйра пошла ему на пользу. Я зажмурилась и боялась даже завизжать. Но все обошлось: Жиган, поморщившись, потрогал челюсть, аккуратно выплюнул на лестничную клетку сгусток крови, перевел дыхание и мирно предложил Мануэлу:

– Пойдем побазарим.

Ману молчал, тяжело дыша. По его лицу было видно, что он не прочь съездить Жигану еще раз. Сжимая огромные кулаки, он свирепо сказал:

– Она была чистая! Чистая девушка!

Жиган вдруг улыбнулся невесело и устало.

– Липа, брат. Не была.

– Что?! – рявкнул Ману. Я ловко вспрыгнула ему на спину. Он, взревев, попытался сбросить меня – не получилось.

– Да то. Заткнись. Идем, говорю, побазарим. – Жиган посмотрел на меня (я висела на Ману, как фокстерьер), снова усмехнулся. – Детка, отвались. Разрулим.

Я почувствовала, что Ману немного расслабился, и тут же последовала совету Жигана. Тот спокойно прошел мимо нас в темную комнату, зажег свет, сел на кровать и вопросительно посмотрел на Мануэла. Тот, помедлив, вошел следом за ним и плотно закрыл дверь.

Дрожа и икая, я поплелась на кухню. Там за столом сидел Жозе и делал выписки из растрепанной книги в тетрадь. Услышав мои шаги, он поднял голову. Медленно улыбнулся.

– Устала?

– Не то слово… – Я села за стол и заплакала. – Тьфу, ну что вы, мужики, за паразиты, а? Одна беда от вас…

Жозе погладил меня по руке.

– Есть хочешь? Я сварил картошку…

– Спасибо. – Я пошла к плите. – Как твоя анатомия?

– Сдал.

Картошка была еще горячая, вкусная, хоть и слегка недосоленная. Я съела целую тарелку под маринованный огурец, налила себе кружку чаю. Жозе ни о чем меня не спрашивал, хотя подглядывал из-за книги с любопытством. Из-за стены доносились приглушенные голоса Жигана и Ману. У меня еще дрожали руки, и что-то трепетало в груди: так бывает иногда, если долго плачешь. Впрочем, через полчаса, когда Жиган вышел в коридор, я уже была в порядке.

– Санька, я поехал! – крикнул он.

Я на минуту зашла в свою комнату, вытащила огромный пакет с шубой и выбежала вслед за Жиганом на лестничную клетку.

– Слушай, возьми. Куда я ее дену?

– А я куда?

– Не знаю. Бабе какой-нибудь подари.

– Обойдутся.

– Ну, так я ее выброшу! – разозлилась я.

– Выбрасывай, – равнодушно сказал Жиган, думая о чем-то другом. Подошел лифт, он зашел в кабину и, не прощаясь, уехал.

Я так никогда и не узнала, что произошло между Жиганом и Марией: Мануэл молчал, допрашивать Жигана было еще более бессмысленно. Шубу я, подумав, продала Милке, деньги вернула Жигану, он взял – явно лишь только для того, чтобы я отвязалась. И больше у меня он не бывал.

Мануэл вскоре окончательно перебрался в мою комнату. Я не возражала: мне было с ним хорошо. Понемногу я привыкла к красоте совершенного темного тела, к мощным рукам, каменному торсу, гладкой, упругой, словно каучуковой, коже, к тому, что во сне Мануэл разговаривает на своем языке и что он храпит, когда спит на спине. Храп этот напоминал грохот океанского буксира, я, ругаясь, пыталась перевернуть Ману на бок, но это было все равно что ворочать без домкрата тот же самый буксир. В конце концов я нашла идеальное решение: нужно было просто слегка пощекотать Мануэла под мышкой. Щекотки он боялся страшно, тут же просыпался, безропотно переворачивался на другой бок и спал дальше. Больше всего он любил, засыпая, положить меня сверху, на себя, как одеяло, – и я со всеми удобствами спала на широченной, мерно вздымающейся груди. Утром Ману всегда просыпался раньше меня, и я сквозь сон чувствовала горячую ладонь на своем животе и слышала хрипловатый шепот:

– Белая девушка, я тебя люблю…

– А я тебя нет… – ворчала я. – Дай поспать, черный садист…

Но если Мануэл не спал сам, то и мне житья не было. Занятия любовью по утрам он считал самыми плодотворными, и отвязаться от него было невозможно. На все мои охи, вздохи, ругань и проклятия он неизменно улыбался, показывая идеальные ровные зубы, и нежно повторял:

– Я тебя люблю!

По его мнению, эта фраза снимала все проблемы. Но заявленная любовь не мешала Мануэлу время от времени исчезать из дома. Иногда его не было день, иногда – три, иногда – две недели. Сначала я беспокоилась и допрашивала Жозе. Тот смущенно улыбался, говорил, что сам ничего не знает.

– Но на лекциях он был?! – волновалась я.

– Был… – Жозе прятал глаза.

– А потом куда делся?

– Сандра, я не знаю.

В конце концов я выругалась непечатным текстом и оставила в покое Жозе, который совершенно не умел врать. Было ясно, как белый день, что я – не единственная любовница Ману, но меня это почему-то мало огорчало. Тем более что рано или поздно Мануэл объявлялся – всегда голодный, с виноватой физиономией и охапкой цветов. Пару раз я вяло попробовала устроить скандал, но получилось плохо, хотя Мануэла мои вопли явно позабавили.

– Несчастная твоя жена будет, – сказала я после одной из этих попыток.

Ману беззаботно отмахнулся:

– А я женюсь на тебе.

– Оч-чень нужна такая радость!

– Почему нет? – пожал он плечами. – Мы уедем в Бразилию.

Я недоверчиво посмотрела на него. Мануэл улыбался, но говорил, похоже, серьезно. Я растерялась:

– Ты что, предложение мне делаешь?

– Да.

В этом был весь Мануэл: просить руки и сердца после того, как неделю болтался неизвестно где, прекрасно зная, что этот раз – не последний. Я села на табуретку и начала хохотать.

– Почему ты смеешься? – обиделся он. – В Рио тебе понравится. Ты любишь море?

– Не знаю. Никогда не видела.

– Тебе понравится, я знаю! Летом поедешь со мной на каникулы, я тебя познакомлю с отцом…