Очень надеялся, что она тоже меня хочет. Хоть и не понимает этого сама. Хоть и не поверит, если я скажу. Потому что не осознает даже, что смотрит с такой жадностью, с такой жаждой, что меня от её вида только ведёт дико! Так ведет, что я на грани всё время, и рука на члене в этом совершенно не виновата!

В Катиных глазах видна вся борьба, которая внутри, в бедной рыжей головке, происходит сейчас — ей страшно, потому что помнит, потому что какие-то мудаки когда-то поиздевались над этой девочкой, но ведь природа, она требует своего! И как же здорово, что это так!

Я боялся только одного — сорваться, накинуться на неё, испортив все, чего с таким трудом добился. Особенно трудно стало, когда, отодвинув в сторону мою руку, она неожиданно обхватила член своей ладошкой!

Я готов был рассмеяться — так сосредоточенно, с таким любопытством разглядывала Катя мою плоть и действия своих рук! И в другой ситуации, если бы не со мной это сейчас происходило, например, я бы точно хохотал, но…

Было не до смеха. Ей не нужны были усилия, чтобы довести меня до оргазма. Ей нужно было просто смотреть и вот так легонько скользить ладошкой вдоль члена. А прикушенная губа и румянец на щеках доделали бы за неё всю работу!

И ведь если так рассуждать — я пытался растянуть удовольствие, поэтому размышлял о каких-то глупостях — если так рассуждать, секс — он и есть секс. И какая бы мне была разница, с кем он происходит? Ну, вечером с Инной в ванной… Ну, с Катей сейчас… Но ведь с Инной тогда в голове словно блок стоял — нельзя, не могу, не буду! Хотя мог же с ней раньше, и делал, и не скажу, что секс с бывшей женой мне не нравился! И откуда этот запрет взялся? Откуда это желание — быть верным вот этой удивительной женщине с грустными глазами? Откуда такая реакция именно на нее — такое чувство, что и у члена глаза появились — с нею хотел, как угодно, пусть даже только взглядом…

Ладошка все увереннее и увереннее скользила по готовому вот-вот взорваться стволу. Катя сосредоточенно, словно выполняла ответственную работу, прикусив нижнюю губу, наблюдала за процессом. Ее алые щечки подсказывали мне, что не страх она сейчас испытывает! И пусть даже стыд — с ним проще справится! Не страх — и хорошо! А мой взгляд вдруг с ее лица переполз вниз и уперся в проступающие под майкой соски.

Она меня, на самом деле, и физически тоже хочет! Ах, ты ж… Неожиданно острым наслаждением прострелило позвоночник и я, еще минуту назад собиравшийся растягивать удовольствие, вдруг запульсировал в Катиной руке и выплеснулся в ее ладонь. И ведь на пару секунд только от дикого удовольствия зажмурил глаза, а когда открыл их, не смог сдержать улыбку — на Катином лице большими буквами можно было написать: "ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО". И, конечно, отправляясь в ванную за полотенцем, не смог удержаться, чтобы не пошутить над нею:

— Что, Катюша, не можешь решить, что тебе дальше с этим делать?

А когда вернулся, она лежала под одеялом, натянув его до самого подбородка.

— Тебе никто не говорил, что перед сном нужно мыть руки? — грозно свел брови, с трудом сдерживая улыбку.

— Я салфеткой вытерла, — пропищала она, снова покрываясь краской и явно избегая смотреть в мою сторону — а ну, конечно, трусы же я так и не надел!

Сама справилась, значит! Ну и хорошо, если так. Впрочем, если Катя думала, что теперь может спокойно улечься спать, она ошибалась. Градус моего возбуждения был немного понижен, голова приобрела способность связно мыслить. И пусть я догадывался, что рядом с Катей это ненадолго, я собирался продолжить… Выключил свет и шагнул к кровати.

— Пустишь меня к себе? — приподнимая краешек одеяла, ласково спросил ее.

— Э-э, ну-у, может, я и не засну уже… И сон мне больше не приснится… Иди к себе лучше, наверное…

Ага, сейчас! Всё так здорово складывается, и тут вдруг "иди к себе лучше"! Уйти и не позаботиться о тебе? Я ж не изверг какой-то! Но говорил Кате я не то, что думал:

— Ты знаешь, мне тоже часто кошмары снятся… Под утро особенно. А теперь, после того, как ты меня разбудила, точно нормального сна в одиночестве не будет. Я полежу рядышком, — не видя сопротивления, неторопливо забрался к ней. — Погреюсь немного и потом, когда пойму, что засыпаю, пойду к себе. Угу?

В теплом коконе под одеялом обвил руками напряженное тело, легонько погладил плечи — давая понять, что всё будет целомудренно и я ни в коем случае не перешагну черту, которую Катя уже успела между нами нарисовать. Обманывал ее…

И очень скоро она расслабилась. Я остро почувствал этот момент — вот была точно каменной, а теперь сдалась, "растеклась" сбоку, даже, кажется, стала на пару градусов теплее.

Я долго ждал — в каком-то невероятном предчувствии понимая, что все равно заснуть сегодня уже не смогу. И когда понял, что дыхание ее выровнялось, решил, что пора, что засыпает или, вообще, спит уже! Проверяя, начал медленно поглаживать ее плечо, легонько массировал руку, надолго остановившись на тонких пальчиках, особенно на подушечках. И это было странно, но прикосновение к ним почему-то заставляло представлять, как эти пальчики касаются моей кожи, вспоминать об этом!

Я бы почувствовал ее напряжение, уловил ее страх, если бы он вдруг появился! Но его не было. И я осмелел. Блин, неудобно-то как! Вот бы развернуть ее на спину — больше простора для маневра было бы! Но проснется ведь! Под одеялом нащупал край ее майки и, наконец, приподняв его, погладил горячую кожу на боку. Меня самого ощутимо тряхнуло от этого… представилось, как сменяю пальцы губами… А рука уже ползла вверх, куда меня тянуло неудержимо. Жаль справа Катя грудью крепко прижимается к моему боку, очень жаль… Зато левая совершенно свободна! Хотелось накрыть ее рукой и сжать, почувствовать, как острый сосок упрется в середину ладони. Но я с нею все время делал не так, как хотел сам, поэтому и действовал сейчас от противного. Огладил кончиками пальцев вокруг, едва касаясь кожи, наслаждаясь удивительной мягкостью и упругостью ее и только потом, очень боясь реакции, все-таки прикоснулся к соску! Совсем немного сжал его двумя пальцами.

И, конечно, по Катиному сбившемуся дыханию понял, что не спит она, что притворяется, но и не убегает же, значит я на верном пути!

— Клянусь, только руками и губами… Никак больше!

Дыхание Марка опалило ухо, жаркий шепот заставил сердце сбиться с ритма на мгновение, замереть, пропустив пару ударов, а потом с удвоенной силой забарабанить в груди. О чем он сейчас говорит? Что не сделает мне больно? Ведь руками и губами — это не может быть больно и неприятно? Или может? И зачем он это говорит? Предупреждает, чтобы я не боялась?

Но нет! Он усыплял мою бдительность! Он отвлекал для того, чтобы вдруг вывернуться, приподняться, одновременно одним ловким движением укладывая меня на спину ровно посередине кровати. Стараясь не паниковать, я пыталась отвлечься мыслью, что в соседней комнате в этой же самой квартире спит Инна, но это не успокаивало совершенно! Потому что сразу в голове появлялась картинка ее, стоящей на коленях перед Марком. И отчего-то эта картинка сейчас волновала меня!