Я смотрел на Майру – ее движения, внезапно знакомые, навевали воспоминания о вечерах в бунгало. На ее лице была написана та же сосредоточенность, хотя чего-то не хватало. Страсти к произведению. Может быть, она не любила Шенберга так, как Брамса.

Где-то на середине первой части я закрыл глаза. Я понимал, почему им требовался антракт – это было мучительно тяжело. Это было как сон, в котором за мной следили. Шенберг ясно давал понять, что его произведению не вырваться. Его сдерживали, сковывали ноты, порой разрешая перелиться через край, но не давая взлететь.

Когда все закончилось, я открыл глаза; зрители громко аплодировали, квартет стоял и улыбался. На секунду мне показалось, что Майра меня видела, что наши глаза чудесным образом встретились, но она отвела взгляд.

– Спасибо, мы вернемся через пятнадцать минут, – сказала Элейн, заправляя прядь волос за ухо. Ее серебристо-зеленое платье на свету казалось прозрачным.

Я поднялся, побродил немного вокруг, сходил в туалет. Я не сомневался, что, когда вернусь, Николас будет здесь.

Я тянул время, поднялся наверх, дошел до туалетов на втором этаже, постоял у стойки с кофе. Медленно спустился вниз, прошел по застеленному ковром коридору, вернулся в зал, пахнущий деревом и затхлым бархатом. Место слева по-прежнему было пустым.

Я ощутил внезапный обжигающий гнев. Надо уходить. Нет никаких причин тут оставаться.

Но у двери я остановился и повернулся – Майра вышла на сцену, за ней последовали остальные.

Май-ра.

Я покорно побрел назад.

Следующее произведение было написано, когда Шенберг узнал о предательстве жены; она завела роман с их другом и соседом, молодым художником. Оно было наполнено болезненными всхлипами, резкими падениями, мрачными парящими нотами. Порой оно становилось ритмичным, как сердцебиение. Я молча слушал; я не понимал цели этого вечера.

Почему Николас заставил меня прийти сюда, чтобы снова меня предать?

Марионетка. Вот кто я для него. Лучше бы мне было не принимать его приглашение, лучше бы мне было не появляться.

Хотя, в конце концов, я мог пообщаться с Майрой. Мне нужно было с ней поговорить. Я решил дождаться, когда концерт закончится, и посмотреть, что будет.

Музыка наконец оборвалась. Зал наполнился долгим грохотом аплодисментов. Квартет поднялся, с улыбкой поклонился несколько раз, и участники по очереди сошли со сцены.

Я подождал, пока толпа рассосется, пока стихнет шепот разговоров. Постепенно зал опустел. Майра, наверное, была за кулисами – я проскользнул туда, и никто меня не остановил. Квартет складывал инструменты. На столе стояла открытая бутылка вина, недопитые стаканы. Были там и другие люди, знакомые музыкантов, общались с ними и между собой. Я подождал, пока Майра, собиравшая нотные листы, не останется одна.

– Привет.

Она рассеянно подняла на меня глаза, голубые, как апрельское утро.

– Это я… Нем… Неемия…

– Ой, – звук застыл на ее губах, круглых, идеальной формы. Присмотревшись поближе, я увидел, что годы изменили ее, чуть заметно, тайно. Ее лицо заострилось, будто время размыло его мягкость. Что-то в ней стало тверже. Раскололось и стало тверже, будто ее растопили и вылепили заново, как глиняную фигурку. Но теперь я видел, как сквозь ее кожу, губы, глаза просачивается внезапная ранимость. – Ой, – повторила она и посмотрела на ноты в руке, как будто надеялась, что они объяснят, почему я стою перед ней.

– Он был отличный. Концерт.

– Спасибо, – она смогла наконец натянуть маску самообладания. – Какой сюрприз.

– Надеюсь, приятный.

Уголки ее рта изогнулись в легкой полуулыбке.

– Как ты… ты здесь оказался? – Ее пальцы, крутившие серебряный браслет на запястье, по-прежнему были унизаны кольцами, но тоньше и элегантнее тех.

– Твой брат… – я решил произнести эти слова, но придать им легкость, воздушность.

– Что?

– Он прислал мне билет на концерт, и я думал, что он тоже придет поддержать тебя… но место рядом со мной было пустым.

– П-прости… я не понимаю… – ее лицо вновь стало смущенным. Она обвела взглядом окружающих – они бродили туда-сюда, не обращая на нас внимания.

– Мы можем поговорить в другом месте? Можем подняться наверх?

Она быстро собрала вещи: футляр с виолой, сумку, стильное зимнее пальто. В баре я заказал себе виски, ей – сверкающий лайм. Она попросила меня объяснить все медленно и подробно. И я объяснил. Это оказалось легко. Николас каким-то образом узнал о мероприятии в Блумсбери – он преподавал буддийское искусство на факультете истории искусств в известном университете и, возможно, был в списке рассылки мероприятий «Азиатского дома» в Лондоне. Они рассылали приглашения на мероприятие, список выступающих и их произведений.

Я сказал, что приятно снова ее увидеть. Было бы неплохо увидеть и Николаса.

Когда я закончил, она долго молчала. Людей стало меньше, бармен сидел в углу и разговаривал по телефону. Пара парила над бокалами с вином. Судя по табличке «Часы работы», бар скоро закрывался.

– Так где он?

Майра допила свой напиток. Кусочек лайма упал на дно стакана, между кубиками тающего льда.

– Я не знаю.

Я не сомневался, что она примет его сторону, ведь они были братом и сестрой, а кровь, даже наполовину родная, сильнее приятельских связей десятилетней давности.

– Ладно, – сказал я. – Прости, что отнял у тебя время. Просто твой брат… я думал…

Майра рассмеялась – глубоким, ничем не сдерживаемым смехом. Бармен оборвал разговор, пара подняла на нас глаза, на их лицах читалось неодобрение. Я ощутил уже знакомую вспышку гнева. За ее шутку, в чем бы она ни заключалась, пришлось заплатить – мне. Я допил виски – алкоголь горел в моем горле, и мне очень хотелось еще, но бар уже не принимал заказов.

– Прости, – сказала она, коснувшись моей руки. Даже сквозь рубашку я ощутил холод ее пальцев. – Дело в том… ну… я не могу поверить… это просто…

– Что?

Ее глаза стали чернильно-графитовыми, с синими крапинками.

– Он мне не брат.

Я вежливо улыбнулся и сказал, что да, я порой тоже так говорил о старшей сестре. Складки рта Майры чуть смягчились. Она накрыла мою ладонь своей, ледяной, словно вырванной у зимней ночи.

– Нет. Он действительно не мой брат.

Если я не поверил ей вначале, теперь я поверил.

На лестнице показалась фигура в серебристо-зеленом.

– Майра, нам пора.

Майра стала собирать вещи, натягивать пальто.

– Подожди, – сказал я. – Ты… ты уходишь?

– Боюсь, что да.

– Но… я… у нас…

Она что-то сказала, но я уже не услышал. Ее ждала Элейн.

– Подожди… мы можем встретиться?

Майра остановилась, нерешительно посмотрела на меня.

– Пожалуйста.

– Хорошо. Завтра. В одиннадцать часов. «Коста», Паддингтон-стейшн.

Она взяла виолу и побрела вслед за Элейн. Когда