Как последний козырь, старик выложил на центр стола довольно четкую фотографию.

Катенька, до этого рассматривавшая пестрый фруктовый торт, повернулась к Валерии Николаевне.

— Стасик всегда на посту. Умница. А я ведь встретила Анечку, когда с почты возвращалась, а она, красавица наша, перед вашей дверью стояла, с духом собиралась. Я ее сразу признала, поздоровалась. Мне в прошлом году семьдесят шесть исполнилось, и после прогулки я еле ноги от усталости передвигала. А тут, после того, как Анечка меня поцеловала… Она меня вот сюда поцеловала. — Старушка показала на лоб. — Так я весь день как на крыльях летала. Вы уж найдите ее.

Старик важно сел на свое место.

— Я могу, по старой дружбе, позвонить знакомым, узнать, кому принадлежит машина. Но на это потребуется время.

Я со стороны наблюдала за происходящим. Кирилл в чужой квартире чувствовал себя своим. Вовчик, так тот, по-моему, вообще никогда не стеснялся. Валерия нервничала, старики наслаждались ситуацией, а я ждала новой информации, чтобы начать действовать. Пока все шло по плану, предложенному Геннадием.

Вовчик, доев второй кусок торта, отмахнулся.

— Не парьтесь, дядя Стас, номера я смогу по компьютеру пробить. — Проследив за рукой соседа, несущего ко рту хрустальную рюмку, он сделал «жалистливое» лицо. — А можно мне коньяк попробовать, теть Лер?

— Пробуй, — махнула рукой Валерия Николаевна. — И пошли быстрее домой, за компьютер.

На прощание ушло еще десять минут. Катенька пыталась отдать обратно остатки буженины и торта, но я сделала обиженное лицо, и старики с удовольствием убрали все в холодильник.

Через час распечатанный адрес лежал в моей руке. Можно ехать и разбираться.

По пути, на всякий случай, я купила бутылку коньяка.

В девять вечера я названивала в квартиру Артема. Звонила минут пять, безрезультатно. Перестав мучить звонок, огляделась. Дверь напротив подмигивала то темнеющим, то светлеющим глазком. Значит, за мной наблюдали. Я решительно повернулась и позвонила в соседнюю квартиру. Дверь открылась сразу же. На пороге стояла невзрачная девушка комплекции «мышь серая, худая, плоская». Зато ее некрупные глазки умненько смотрели на меня, оценивая как потенциального противника. Моя фигура ее впечатлила.

Это всегда так, я хочу быть худой, а худышки хотят нормальную задницу и грудь хотя бы третьего размера.

— Девушка, не подскажете, где Артема найти?

— Зачем?

Вопрос был задан с откровенной бабской злобностью, и сразу стало понятно, в каком ключе имеет смысл разговаривать.

— Влипла я по полной. — Я облокотилась о косяк. — По дурости согласилась вчера поехать к Артему на дачу. Да ты не бойся, я к нему не приставала… В общем, надрались мы там водки, и он, естественно, начал приставать… слушай, а это ничего, что весь подъезд наш разговор слышит? Мне-то по фигу, а тебе еще с ними жить.

Решительно взяв меня за запястье, девушка сделала шаг назад, потянув меня за собой.

— Заходи.

Захлопнув за мною дверь, она, скрывая живейшее любопытство, угрюмо спросила:

— Здесь разговаривать будем или на кухню пройдешь?

— Конечно, на кухню.

Третья кухня за сегодня разительно отличалась от двух предыдущих — метра четыре. Она вмещала в себя плиту, холодильник и раковину, все усеченного размера. Шкафчики, кое-как размещенные под низким потолком, давили на голову.

Не выходя из роли разбитной девицы, я втиснулась в узкий дверной проем кухни, уменьшенной боком холодильника, и решительно села на квадрат хлипкого табурета.

— Короче, сбежала я с той дачи от греха подальше. И только в Москве поняла, что забыла на даче телефон. А мне его приятель подарил. Дорогой, с видеокамерой. Звоню на него, но абонент недоступен. Боюсь, Артем зажилил мой телефончик.

Во время рассказа девица не сводила с меня глаз и кивала в такт словам.

— Ага, этот полудурок может. От меня что надо?

Я достала из кармана бутылку коньяка.

— Будешь? Коньяк настоящий, армянский. Меня Маша зовут.

— Меня Дина. — Она вскочила и достала из сушилки две разномастные рюмки.

— Понимаешь, не помню, где его дача. — Я разлила коньяка по внушительным рюмкам. — Туда он вез на своей машине, обратно я поймала такси, да и голова не очень работала. Сегодня вот коньяка для храбрости купила, и бутылка пригодится, в случае чего — шарахну по голове.

— По голове? Бутылкой? — Девушка оценивающе оглядела меня. — Очень хорошо.

Сходив в комнату, Дина принесла листок бумаги и ручку.

— Я тебе схему нарисую. — Она начала чертить путь проезда. — Сколько мне Артем крови попортил, недели рассказывать не хватит. Я, идиотка, за него замуж в прошлом году собиралась. Обещаешь бутылкой?

В голосе Дины было столько надежды…

— Стопудово.

— Нет, давай я с тобой поеду. Мало ли что.

— Ты за кого боишься? — Пригубив коньяк, я наблюдала за большими глотками Дины. Девушка выпила всю рюмку, размером со стакан. — За него или за себя?

— За себя! Ты вон какая сексуальная.

— Ой, брось. — Я налила Дине целый бокал. — Извини, больше не налью, мне еще в дорогу.

— Понимаю, — пьяненько оценила девушка. — Отзвонись мне о результате, а не то я ночью примчусь. Шарахнуть его не забудь.

Оставив свой бокал нетронутым, я попрощалась с Диной.

В машину я села очень усталая, сложный сегодня день. Засунув в карман легкой куртки бутылку с остатками коньяка, я успокоила Кирилла:

— У нас есть адрес!

Через час я подняла крючок в калитке и прошла к нужному дому. Встав на цыпочки, заглянула в освещенные окна.

Мужик лет тридцати пяти, с большим пузом и неприятным лицом, занимался любимым делом российских лодырей — сидел за столом перед телевизором, ел пельмени и пил водку.

Немного боязно заходить в незнакомый дом к пьяному мужику, но в тылу у меня решительно настроенный Кирилл, а впереди раненая Аня.

Я постучала в окно.

— Артем, открой.

Мужчина туполобо посмотрел в темные стекла, нахмурился, но встал.

Я поднялась на крыльцо и, как только открылась дверь, широко шагнула на веранду.

Мужчина сделал два шага назад.

— Какого хрена?

Наивно похлопав глазами, я прошла через веранду в комнату.

Дача как минимум полгода не видела влажной уборки. По углам комнаты шелестели фантики, по немытым доскам пола катались комки серого пуха, правый угол заставлен двумя сотнями пустых бутылок. Под потолком висели гирлянды паутины, на которых жили упитанные пауки.