Резервная механизированная бригада была переброшена севернее. Хотя подразделение в боях на Курской битве принимало лишь частичное участие, но лишилось одного танкового полка, а у подполковника Цимбала насчитывалось десяток самоходок СУ-122 вместо 16, положенных по штату.

Танковый полк срочно пополнялся, Цимбалу тоже обещали новые машины. А Павел Карелин попал в разведывательно-штурмовую группу.

Командир полка Тюльков не захотел отпускать от себя лучшего комбата Свирского. Да и вообще считал, что мощную боевую единицу – полк СУ-76 раздергивают по частям.

Насчет мощности легкого самоходно-артиллерийского полка мнение у многих командиров было иное. Тонкая броня, масса всего десять тонн, открытый или брезентовый верх – такие много не навоюют. Смеясь, приклеивали названия вроде «голозадого» или «брезентового Фердинанда».

«Фердинанд» тоже самоходное орудие, только броня у него 200 миллиметров и орудие «восемь-восемь», прошибающее любую цель.

Правда, насчитывалось этих 65-тонных громадин всего несколько десятков. А недобрую известность они получили, выбивая наши танки на дальности до двух с половиной километров.

– Называйте как хотите, – отмахивался Тюльков, – но у моих «сушек» орудия «тридцатьчетверкам» не уступают и габариты такие, что в любом месте в засаде укроются. Под Харьковом они себя показали. И Т-4 и «плуги» расшибали, одни обгорелые каркасы остались, на считая мелочи.

Еще можно было похвалиться умелыми экипажами, но большинство выбили еще весной, а новые неизвестно, как себя покажут. В полк пришло много фронтовиков, всего повидавших. Но осматривали полученные машины без особого энтузиазма. Для середины сорок третьего года броня толщиной три сантиметра казалась несерьезной.

Но, как говаривал бывший комполка Цимбал, «что дали, на том и воюем». Нервничали сержанты, пришедшие из танковых или артиллерийских частей. Там броня сильная, там закопаться поглубже можно. А здесь никуда не денешься. Стреляй и маневрируй. Зевнешь – тут тебе и конец.

Чурюмов, Свирский, Карелин и другие командиры доказывали другое. Раньше времени не помирайте, воевать на «сушке» можно, только рот не разевать.

Для разведывательно-штурмовой группы было приказано выделить три самоходки с опытными экипажами, снабдить их дополнительным запасом топлива и снарядов.

Перебрав людей, Тюльков остановился на первой батарее. Опытные экипажи после боев под Харьковом можно было пересчитать по пальцам. Капитана Свирского он оставил в полку как замену себе на крайний случай.

Возглавил группу старший лейтенант Мищенко. Кроме того, Тюльков рассчитывал на Карелина, который побывал в переделках и умел действовать в неожиданных ситуациях. Когда начал разговор с лейтенантом, похвалил его. Павел поморщился, как от кислого.

– Не надо, Борис Прокофьевич. Что смогу я сделаю. Но в группе есть командир, а я лишь подчиненный. Такой же, как Зацепин Саня. Только не понимаю, зачем его в группу включили, он же мальчишка еще, никакого опыта.

Вмешался Валентин Мищенко:

– Затем, что некого включать. Где наберешь таких, как ты, бывалых?

В голосе старшего лейтенанта звучало раздражение. Мищенко закончил полный курс артиллерийского училища за год до войны. Правда, воевал недолго, больше преподавал в запасном полку.

Весной сорок третьего Мищенко был направлен во вновь созданный самоходно-артиллерийский полк. Рассчитывал, что учтут его образование и поставят на должность повыше. Но взводов в полках СУ-76 не было, а давать в подчинение батарею посчитали преждевременным.

– Теоретически ты подкован, – мягко разъяснял ситуацию Тюльков. – Но в боях участвовал мало, будешь помощником у капитана Свирского. Капитан – танкист опытный, пройдешь стажировку, а там видно будет.

Старший лейтенант не слишком остался доволен назначением. Не так много в полку профессиональных военных, чтобы ставить их на рядовые должности. Чурюмов Захар всего-навсего курсы окончил, и образование семь классов, а сразу был назначен командиром батареи. Но свое недовольство Мищенко оставил при себе. Тем более капитан Свирский принял его хорошо и всячески подчеркивал, что Мищенко его правая рука.

Кроме трех самоходок, в группу включили легкий плавающий танк Т-40 и два мотоцикла с пятью разведчиками. На броне находился десант из двадцати бойцов и нескольких саперов. Проверили рации, которые на близком расстоянии работали неплохо, и группа двинулась по одному из будущих маршрутов наступления.

Слово «лавина», которое часто употреблялось в газетах, обозначая продвижение наших войск после Курской битвы, не совсем отвечаю истине.

Днепр являлся серьезной преградой на пути Красной Армии. «Восточный вал» – так называлась система на возвышенном правом берегу широкой реки.

Бетонные доты и бункеры, многочисленные заграждения, минные поля, система траншей и отсечных ходов, бронеколпаки, дзоты, глубокие капониры для тяжелых орудий.

Немцы хорошо понимали, что этот рубеж имеет слишком важное значение. Укрепления срочно достраивались, подвозилась боевая техника. Гитлер объявил, что Восточный вал русские не прорвут. Будут либо уничтожены при переправе, либо застрянут на левом берегу Днепра. Для таких заявлений основания имелись.

Вермахт сосредоточил на Днепре более миллиона солдат и офицеров, 13 тысяч орудий и минометов, две тысячи танков и более двух тысяч самолетов. Основная часть немецких войск располагалась на хорошо укрепленных позициях Восточного вала, протянувшегося от реки Нарвы до побережья Азовского моря.

Чтобы дать время своим войскам организованно отойти за Днепр на заранее подготовленные позиции, немцы в удобных для них местах устраивали засады, наносили сильные контрудары с участием десятков танков и орудий. Это задерживало продвижение советских войск и давало дополнительное время для саперных частей еще больше укрепить Восточный вал.

Местность, по которой продвигались наши войска к Днепру, была в основном равнинной. Невысокие холмы, степь, мелкие реки, участки леса, сухая погода. Все это настраивало наших военачальников на быстрое продвижение вперед.

Конечно, там тоже имелись укрепления, минные поля. Немцы оказывали довольно ощутимое сопротивление, а в небе пока еще держала верх их авиация. Но наших генералов это не смущало, за людские потери с них не спрашивали.

Торопясь уничтожить, не дать вырваться отступавшим частям вермахта, войска Красной Армии наращивали удары. В верхних эшелонах командования, по словам очевидца, царила атмосфера победоносной эйфории.

Вермахт разгромили под Сталинградом, разбили на Курской дуге, пришло время наших побед – Красную Армию никто не остановит! Наряду с успешными операциями предпринимались торопливые, непродуманные удары. Натыкались на хорошо организованную оборону и в который раз несли большие потери.

Захлебнулось наступление частей Юго-Западного фронта, столкнувшись в лоб на реке Северский Донец с 8-й немецкой армией. В полосе действий Степного фронта в районе Харькова бои шли до начала сентября. Измотанные, понесшие большие потери части Красной Армии замедляли ход, ожидая подкрепления и надеясь хотя бы на небольшой отдых.