«Потому что к ней прилагается вполне опасная девушка», – мысленно парировал Август, оставив свое мнение при себе. Он заколебался.

Что ему делать? Салон наверняка напичкан камерами слежения. А вдруг Кейт загоняет его в ловушку? Может случиться все что угодно…

– Ради бога! Мы просто доедем вместе до школы!

Кейт развернулась и забралась в машину. Закрывать за собой дверцу она не стала: это было недвусмысленным приглашением – или приказом – присоединиться к ней.

«Плохая идея, плохая идея», – застучало сердце Августа, когда он спустился с крыльца и подошел к седану. Он помялся возле автомобиля, затем глубоко вздохнул и забрался в салон.

Дверца захлопнулась с тихим щелчком, но от этого звука внутри Августа все затрепетало. Он почти запаниковал.

«Ты же монстр», – подумал он, а мысль тем временем стремительно и рефлекторно сменилась другой: «Нет, ты не монстр», а потом отчаянным и назойливым «спокойно, спокойно, спокойно».

Август поежился. Зато теперь можно изучить вражеский лагерь.

В салоне оказалось два ряда сидений, одно обращенное вперед и второе – назад. Кейт как раз заняла заднее сиденье, поэтому Август устроился напротив нее. Необходимость сидеть спиной к водителю заставляла его нервничать почти столь же сильно, как и то, что ему пришлось смотреть на Кейт. Но прежде чем он успел что-либо сказать, машина влилась в поток транспорта – и секунду спустя здание с подвальной квартирой Пэрис исчезло из виду.

Август чувствовал, что Кейт наблюдает за ним, но когда он осмелился поднять взгляд, то понял, что девушка таращится на его рубашку.

– Ты сегодня без медальона, – изрекла она.

Сердце Августа ушло в пятки. Какой он бездарь! Август не ощущал ни тяжести медальона, ни покалывания железа – и все потому, что тот валялся на полу спальни, куда Август швырнул его вчера вечером.

Август застонал и запрокинул голову.

– Папа меня убьет, – пробормотал он.

Кейт усмехнулась.

– Не волнуйся, – заявила она. – Главное – вернись домой до темноты.

Август не мог сообразить, шутит ли она.

Седан мчался по улицам, и городской пейзаж за окном напоминал размытые картинки. Август заметил, что Кейт стиснула кулаки, и ее металлические ногти уже не отбивали свой обычный короткий ритм.

«Если Кейт Харкер кое-что выяснит о тебе, она сама станет искать твоего общества, Август. Нам это выгодно, поэтому ты будешь продолжать ходить в школу».

Август посмотрел на ее вздымающуюся грудь, на приоткрытые губы.

«А если она надавит на меня?»

«Вот тогда и будем разбираться».

Август напрягся, а Кейт заговорила:

– Я хотела извиниться.

– За что? – выпалил Август, и Кейт одарила его одним из своих якобы изумленных взглядов.

– В смысле, за то, что накинулась на меня в коридоре?

Кейт кивнула, открыла рот, но тотчас закрыла его. Августу стало не по себе. Кажется, она никак не могла подобрать нужные слова. Неужто она мучилась из-за нерешительности? И с ней такое бывает? Кейт принялась вертеть в руках свой медальон – из полированного серебра, с кроваво-красными камнями.

– Слушай, – вымолвила она наконец, – с моей жизнью я, пожалуй, стала немного…

– Параноиком?

Темные глаза Кейт сузились.

– Я бы сказала – настороженной. Но твое определение тоже сгодится. – Она ухмыльнулась и перестала терзать медальон. – В моей семье мало взаимного доверия. Впрочем, ты не поймешь.

Август хотел возразить, но не смог, поскольку тогда он бы соврал. При всей их несхожести Ильза, Лео и сами Флинны действительно стали для Августа семьей. И он им доверял.

– Когда я тебя встретила, – продолжала Кейт, – я поняла, что ты иной.

Август вцепился в собственное колено, мысленно умоляя Кейт, чтобы она замолчала, не исповедовалась дальше.

– И я тоже, – добавила она.

Август прикусил язык и сосредоточился на собственном дыхании.

– Мы не вписываемся в Колтон, – подытожила Кейт. – И не потому, что мы новенькие. Мы видим мир таким, каков он есть – в отличие от остальных.

– А может, ты ошибаешься, – перебил ее Август. – Вдруг они боятся говорить про такие вещи в твоем присутствии?

Кейт поджала губы и покачала головой.

– Конечно, им становится неуютно – ведь я напоминаю им, что их реальность не настоящая. Это сплошная подделка… Бедняжки живут в иллюзии, – она взмахнула рукой, и ее металлические ногти блеснули. – Они предпочитают зажмуриться и притвориться, что мир замечателен. Но наши глаза… – Кейт сделала паузу и оценивающе посмотрела на своего спутника. – Они открыты.

И она улыбнулась странной, как будто только ему одному предназначенной улыбкой, а он почему-то снова очутился в том школьном коридоре.

«Кем бы ты ни был, я собираюсь это выяснить!»

Август принялся лихорадочно размышлять. Кейт, похоже, была совершенно искренней и одновременно хотела заморочить ему голову. Это показалось Августу слишком примитивным… и чрезмерно запутанным. Она что, флиртует с ним? Или пытается на что-то намекнуть? А если она и впрямь разузнала, кто он такой? Она говорит то, что имеет в виду, или подразумевает нечто иное? Пока Август пытался найти точку опоры, в салоне воцарилась тишина.

– Верно, – выдавил Август. У него пересохло в горле. – Насчет того, что мы другие. Но я отдаю предпочтение правде. Зачем вообще жить во лжи?

– И потому ты – единственный в школе, кого можно терпеть.

Усмешка Кейт сделалась шире и превратилась в чудесную, заразительную улыбку. Смотреть на нее было все равно что глазеть на стереокартинку, изображение на которой сменяется в зависимости от ракурса, с которого смотришь. Август ждал, что теперь ее речь хлынет потоком, но нет.

– Мне любопытно насчет твоих меток, – сказала Кейт, постукивая ногтем по медальону.

Август сглотнул и потер запястье.

– Что именно?

– Ты говорил, что они – за дни без срыва, но они – постоянные.

– И что?…

Кейт склонила голову набок, обнажив серебристую полоску шрама.

– А что будет, если ты сорвешься?

Август спокойно посмотрел на нее.

– Паршиво будет.

Кейт рассмеялась, но продолжала пытливо смотреть на него – она явно не собиралась сдаваться, – и Август напружинился.

– Если бы я мог стереть их в конце дня, они бы ничего не значили, – произнес он. – Не имели бы никакой ценности. Но все обстоит иначе. Однажды я упал во тьму, и я не хочу больше туда возвращаться. Я лучше умру, чем поддамся тому кошмару.