Особой гордостью нашего дневника стало описание реального события — посещения матери

Павлика Морозова. Это была древняя старушка с седым пучком и трясущимися руками. Она сидела на чисто выскобленной деревянной скамье в комнатке с аккуратными тюлевыми занавесочками и портретом Павлика на стене в громоздкой раме. Разглядывая свои узловатые руки, монотонно, в миллиардный, видимо, раз рассказывала она содержание официального мифа. Казалось, она уже не совсем понимала, почему ее убитый сын вызывает такое восхищение бестолковых, шумных и равнодушных ребятишек. Она отбывала свой срок — так позже я смог определить ее роль хранительницы музея, где сам Павлик никогда не бывал, — переехав в Крым спустя несколько лет после его смерти.

Саня Лушников между тем продолжал:

— В общем, доставали они нас почти полгода. Главное, непонятно было, с какой стороны их брать и как. Все члены банды были местными, керченскими, и с детства знали каменоломни как свои пять пальцев. Потом выяснилось, что все они были из одной школы и чуть ли не из одного класса. Костяк банды состоял из пятерых мужиков и трех девиц. Они оборудовали себе логовище в глубине лабиринтов, устроили все по последнему слову техники...

— У них там даже унитазы голубые были, — вставил, посигналив какому-то дочерна загоревшему прохожему, Герберт.

Да что там унитазы... Они расширили один из заброшенных входов в каменоломни и проложили от него дорогу в глубину. С внешней стороны этот вход хорошо маскировался, но знающий человек мог въехать под землю прямо на машине. У них там и гараж был для полутора десятков ворованных машин. Выбирали, скорее всего, по личному вкусу. Наверное, у Брежнева коллекция была не намного лучше. Несколько «мерседесов» разных моделей, спортивный «ягуар», серебристый «порше», три «джипа» (на них-то они и совершали свои бандитские вылазки), один «кадиллак», не говоря о прочей мелочи. Ну, а таких, как наша сегодняшняя, они просто не брали. Мы так до конца и не выяснили, сколько же машин они успели продать. Схема их действий была гениально проста...

Лушников поднял вверх большой палец, отдавая должное бандитской сметке:

Вы, наверно, можете представить себе, на каких автомобилях теперь приезжают туристы из России — себя показать и поразвлечься. Наши бандитские девицы прекрасно играли роль приманки. Я их видел, девочки — высший класс. Они знакомились с парнями, прибывшими на «чероки» или «мерсе», через день-другой предлагали им устроить роскошный пикник в каком-нибудь только им известном местечке на диком берегу, где никого нет и можно расхаживать хоть нагишом. И здесь они не обманывали — «клиенты» возвращались и впрямь нагишом. Даже очень «крутые» и вооруженные оказывались в конце концов беззащитными перед приятелями девочек, которые предварительно прятались в укромных местах. Они никогда не торопили события. Пикник шел своим чередом, с выпивкой, купаниями в чем мать родила, жаркой любовью на бережку. Когда человек голый, ему не к чему пушку привязать. Так что керченские ребята с «Калашниковыми», вовремя окружив веселую компанию, сопротивления особенного не встречали. Первым делом они, конечно, собирали оружие, если таковое имелось, потом все деньги и всю одежду. Загружали добычу в машину и на ней спокойно уезжали, причем «благородно» оставляли ограбленным немного денег, чтобы те могли добраться до мест более цивилизованных на какой- никакой попутке. Все эти истории доставили много радостных минут местной милиции. Представьте себе, как стоят на дороге и голосуют, например, трое мужиков с лопухами вместо плавок... Каждый раз место «пикника», естественно, менялось.

— Как же вы их выкурили из-под земли-то, ваших детей подземелья? — поинтересовался Ломанов.

В таких делах главное — иметь везде своих людей. Керченские следователи взяли одного типа из банды Башмакова. В ответ на обещание скостить ему немного срок он навел на место дислокации конкурирующих бандитов. Ими, кстати, многие были недовольны. Дело в том, что в их лапы зачастую попадали друзья местных мафиози. Сами должны понимать, кто нынче на «ягуарах» из Москвы приезжает. Вот вы же на нашей развалюхе едете... Мы примерно знали, в какой части каменеломен они оборудовали свое убежище, но там столько входов-выходов, что так просто никого оттуда не выудишь. Пришлось привлечь воинскую часть и спецназ. Направленными взрывами и гранатометами завалили обнаруженные выходы, несколько дней бросали туда на закусь то шашки дымовые, то гранаты со слезоточивым газом. На третий день под землю пошел спецназ. Тогда уже почти точно было известно, где конкретно они прячутся. Никто не ушел. Хотя отстреливались они отчаянно. Вот такие у нас пироги, дорогие мои москвичи, — с нарочито московским аканьем закончил Лушников.

Мы въезжали в Севастополь.

...Лушников, пока мы проезжали через центр города, где все выдавало присутствие флота — и множество морячков в красивой белой форме, и запах моря, и силуэты кораблей вдали, сообщил нам, что мы едем на самом деле за город. Оказалось, что Герберт, наш молчаливый шофер, будет нашим хозяином.

— Понимаешь, Сашок, — доверительно сказал мне Лушников, — сначала хотели поселить вас в гостинице штаба флота. Но там каждый новый человек что волосок на лысине. А на этого лейтенанта, Сотникова, похоже, было преднамеренное нападение. Береженого Бог бережет. Неизвестно, что за интересы в этом деле у особистов и их коллег. Теперь у нас масса «безопасностей» — флотская, русская, украинская. У семи нянек, как говорили наши предки до первой пятилетки, дитя без глазу. С одной стороны. С другой — топтунов в три раза больше. Интересов, сами понимаете, много разных, а я за вас головой отвечаю. Да и пляж там рядышком, всегда между делом искупаться успеете.

Машина остановилась на пригородной цветущей улочке. Близость моря, шуршащего где-то совсем близко, не дала палящему солнцу выжечь местные виноградники. Их здесь было множество. В «нашем» дворе уже наливающиеся соком гроздья висели прямо над головой. Я позволил себе отщипнуть одну ягодку, но она оказалась совершенно кислой.

Герберт представил нас своей жене Оксане, полной, жизнерадостной хохлушке. Та, наметанным взглядом окинув всех троих, выделила Сереже малюсенькую комнатку в доме, рядом с кухней, а нас с Мариной провела в глубину сада, в отдельно стоящий сарай, оборудованный на манер мастерской-музея.

— Это Гера сам вырезает, — смущенно объяснила она присутствие в этой мастерской роскошных моделей кораблей.

Был здесь и старинный фрегат с шелковыми парусами, и крейсер начала века, похожий на печально знаменитую «Аврору», и даже атомный ледокол «Ленин».

— Они плавают? — с искренним восхищением поинтересовалась Марина у подошедшего Герберта.

— Корабли, извиняюсь, не плавают, а ходят. Эти - все действующие, а крейсер «Апостол Андрей» и ледокол «Владимир Ильич» даже радиоуправляемы. Будет время — я вам покажу, — пообещал Герберт.

Оставив Ломанова с Мариной на попечение Оксаны и моря, мы с Лушниковым и Гербертом отправились в военный госпиталь.

Сотников лежал в отдельном боксе, под капельницей. Посетителей к нему не пускали, хотя он выглядел вполне сносно. Во всяком случае, впечатление умирающего он не производил.