Может быть, он просто играет со мной, потому что ему скучно? Потому что в этой дыре я какой-никакой свежачок? Но после игры в снежки на его лице была написана не скука, а ярость – он был зол на Флинта. Что нелепо, ведь Флинт спас меня от сотрясения мозга, перелома ноги, а может, и от смерти.

Но если парень не питает к тебе теплых чувств, он не станет вести себя так, как Джексон, не так ли? Не станет устраивать сцену – а Джексон именно устроил сцену, потому что счел, что Флинт поставил меня под удар.

Так питает он ко мне какие-то чувства или все-таки нет?

Не знаю. У меня был только один бойфренд, и Гейб никогда не вызывал во мне подобных чувств. Мы с ним дружили несколько лет, затем наша дружба переросла в нечто большее – на какое-то время. Мы вместе выходили в свет, иногда обнимались и целовались – ничего необычного. С Гейбом мне было легко. При виде него у меня никогда не перехватывало дыхание, не потели ладони, не замирало сердце. Я никогда не зацикливалась на том, что он мне говорил, никогда так не жаждала его прикосновений, как жажду прикосновений Джексона.

А что же чувствует сам Джексон?

– О боже!

Похоже, Мэйси наконец вышла из комы, в которую ее загнал Джексон и которая продолжалась последние пять минут. Я бросаю не нее многозначительный взгляд:

– Не начинай.

– О боже! О боже! Что это было?

– Я упала с дерева. Флинт спас меня от смерти. Джексон отнес меня в нашу комнату, потому что я растянула лодыжку. – Я говорю все это как можно более небрежным тоном, надеясь, что так Мэйси не поймет, какой сумбур царит сейчас у меня в голове.

– Это детали. – Она плюхается на кровать, стараясь не задеть мою больную лодыжку.

– По-моему, здесь важны именно детали.

– Ну нет, только не в этом случае – тут важна картина в целом.

– А что представляет собой эта самая картина в целом?

– То, что на тебя запали два самых популярных парня в нашей школе.

Я запутываюсь в снимаемой толстовке, когда пытаюсь понять по ее лицу, серьезно она говорит или нет.

– И ничего они не запали. – Мне наконец удается стащить с себя толстовку после того, как я развязываю завязки ее капюшона, которые душили меня. – И вообще, разве не ты недавно предостерегала меня, советуя держаться как можно дальше от Джексона?

– Это было до того.

– До чего?

– До того, как я увидела, как он на тебя смотрит. – Она закрывает глаза и издает звук, очень похожий на тот, который слетел с ее губ, когда Джексон подарил ей улыбку. – Как бы мне хотелось, чтобы Кэм вот так смотрел на меня.

– Ты хочешь, чтобы твой бойфренд смотрел на тебя так, словно он высокомерный козел, привыкший к тому, что ему никто никогда не перечит и все всегда делается так, как хочет он?

– Именно так Кэм на меня и смотрит. А я хочу, чтобы он бросал на меня такие взгляды, будто он испытывает настоящую физическую боль оттого, что не может прикоснуться ко мне.

– И вовсе Джексон не смотрит на меня так. – Но я начинаю думать, что сама смотрю на него именно так.

Мэйси фыркает:

– Да если бы этот парень желал тебя еще больше, он бы просто-напросто самовоспламенился.

От ее слов меня охватывает такой жар, словно сейчас воспламенюсь я сама, особенно если и дальше буду думать о Джексоне. Право же, этот парень слишком уж привлекателен… и совсем лишил меня покоя. И если Мэйси права, если то, что он думает обо мне, хоть немного похоже на то, что о нем думаю я…

– Здесь что, стало жарче? – спрашиваю я, пытаясь стянуть с себя бесчисленные слои одежек.

– После трех дней, когда ты все время мерзла, я не ожидала, что когда-нибудь услышу от тебя такое. – Мэйси хватает мой зимний полукомбинезон и так сильно тянет его на себя, что наполовину стаскивает меня с кровати. – Причем для того, чтобы согреться, тебе оказалось достаточно просто тесно сблизиться с самым опасным парнем в школе.

Я шлепаю ее по рукам:

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь тебе помочь. Эти одежки трудно снять, если ты не можешь стоять. – Она снова дергает штанины полукомбинезона, но у нее ничего не выходит.

– Перестань. Я вполне могу раздеться сама. – Я встаю и, стоя на одной ноге, стягиваю с себя и полукомбинезон, и флисовые штаны. Теперь на мне осталось только термобелье и один шерстяной носок, так что я больше не потею.

Мэйси молча стаскивает с себя одежду, затем, когда мы обе снова усаживаемся на мою кровать, смотрит мне прямо в глаза и говорит:

– Ты уже достаточно тянула время. Ну, давай, колись.

– Да мне, в общем-то, нечего рассказывать. – Я накрываюсь одеялом и прислоняюсь спиной к стене. – Ты же сама говорила, что здесь различные группы учеников не общаются между собой.

– Ну, ты еще не вошла ни в одну из здешних групп, так что к тебе эти правила неприменимы. А тому, что тебе будто бы нечего рассказывать, я не верю. Ты находишься здесь семьдесят два часа – и, между прочим, большую часть этого времени рядом с тобой была я. Но не все время, потому что я понятия не имела, что два самых потрясных парня в школе сцепятся из-за тебя рогами на глазах половины учеников двенадцатого класса. – Она устремляет на меня изумленный взгляд: – Когда же это произошло? И как?

– Ничего не было, честное слова. Мы с Флинтом просто друзья…

– Ага, как же.

– Я серьезно. Он очень мил, но ведет себя со мной просто как друг – не более.

– И ты говоришь это после того, как он фактически пронес тебя по всей лестнице, а потом буквально лез из кожи вон, стараясь заполучить тебя на игру в снежки?

– Ты же, кажется, сама попросила его донести меня по лестнице до нашего этажа. У меня была горная болезнь, помнишь?

– А разве я просила его прыгать с дерева, чтобы спасти тебе жизнь?

– Уверена, что, если бы у тебя было время, ты попросила бы его и об этом.

– О господи, как же ты несносна. – Она прислоняется спиной к стене. – Не могу понять, обманываешь ли ты себя или же в самом деле так наивна.

– Ничего я себя не обманываю. И я вовсе не наивна. Честное слово, Мэйси, между мною и Флинтом ничего нет.

Она пытливо смотрит на меня, затем кивает:

– Хорошо, пусть так. Но ты не сказала того же о себе и Джексоне.

– Джексон и я… Джексон… Я хочу сказать, что мы… Я не… – Я замолкаю, чувствуя, как горят мои щеки, потому что даже мне самой очевидно, насколько бессвязной стала моя речь.

– Ничего себе. – У Мэйси округляются глаза: – Неужели все так серьезно?

Я не знаю, что ей сказать. Но Мэйси учится в этой школе куда дольше моего, а значит, о Джексоне ей известно намного больше, чем мне, и было бы очень неплохо воспользоваться этим знанием.