Приняв решение, Варя, сильно продрогнув, медленно поплелась домой. Все уже спали, лишь Арина была на кухне, домывая посуду.

– Где ж вы были? – с порога спросила ее Твердышева, вытирая руки. – Я переволновалась, уже за полночь! Послала Матвея вас искать.

Варенька поморщилась, про себя благодаря судьбу за то, что этот ненавистный ей человек не нашел ее в высоких камышах, где она сидела несколько часов.

– Матвей-то скоро вернется, поди, – заметила Арина и, приблизившись к девушке, заглянула ей в лицо. – Вы плакали?

Варя промолчала. Она несчастно смотрела на Арину, думая о том, что это добрая женщина сейчас была единственным человеком, который мог избавить Алексея от мучений. Не думая более ни минуты, Варя стремительно упала на колени перед Твердышевой и, схватив ее за подол, прохрипела:

– Помогите мне, Арина Афанасьевна! Лишь вы это можете! Только вас он послушает! – произнесла девушка, словно безумная.

– Да что стряслось-то у вас? – Арина почти насильно подняла Варю с колен и заставила ее сесть на деревянный стул. – Вот теперь говорите, что приключилось у вас. Как я могу помочь?

– Матвей Гаврилович держит моего брата в камере, в кандалах. Мучает его. Угрожает, что уморит. Прошу вас, упросите его освободить Алексея!

– Ох, – опешила Арина. – Так это правда, что Матрена говорила?

– Да, жуткая правда! Только не шпион он! Матвей Гаврилович все это выдумал!

– Зачем же?

– Все обвинения ложные! – прошептала Варя. – Матвей Гаврилович мстит за мою холодность. Говорит, если ласкова с ним буду, отпустит Алексея, а если нет – уморит его.

– О господи! Я ж думала, что все у него прошло. Что ж он опять мучает вас, да? И вы молчали?

– Расстраивать вас не хотела, Арина Афанасьева, оттого и молчала. Он мне и пропуск к Алексею не дает. Я уже хотела к Осокину ехать. Да нет его.

– И что ж, он опять руки распускает?

– Нет. Не прикасался ко мне, как и обещал, только нынче в отместку…

– Поняла я, не продолжайте, – с болью пролепетала Арина. Она чуть помолчала и добавила: – Обещаю, поговорю с ним…

– Если у вас получится, век буду за вас Бога молить, Арина Афанасьевна! – воскликнула в порыве Варя, хватая за руки Твердышеву. – Я уже все решила, попрошу, чтобы Василий Тоболев помог мне уехать… может, получится…

– Давно надо было так… – произнесла печально Арина.

– Да, теперь я понимаю, что надо было мне раньше уезжать… только вот Алексея жалко…

– Поговорю я с Матвеем, – кивнула Арина. – Идите спать, поздно уже…

– Простите меня, – пролепетала девушка и пошла наверх.

Арина же долго сидела в темной кухне и думала, как горька ее судьба. Слова девушки навели ее на мрачные мысли. Муж, видимо, не любил ее больше и, конечно же, не хотел ребеночка, которого она ждала. Ведь уже несколько недель он не прикасался к ней и отстранялся, едва она пыталась приласкать его. Желание избавиться от ребенка, что был у нее под сердцем, само собой появилось в ее думах, и Арина на миг испугалась страшных мыслей.

Через час вернулся Матвей, и, когда он вошел, она нервно жутковато взглянула на мужа и загробным голосом спросила:

– Нашел?

– Нет. Словно сквозь землю провались, – заметил Твердышев устало и рухнул на скамью. – Весь поселок облазил. Сейчас немного передохну и снова пойду.

– Вернулась она, – отмахнулась Арина безразлично. И Матвей удивленно воззрился на жену.

– Что не сказала сразу? – проворчал он и, вставая, добавил: – Пойду спать тогда…

– Подожди, поговорить мне с тобой надо.

Матвей вопросительно взглянул на жену, которая исподлобья недовольно смотрела на него.

– Говори, что хотела? – произнес безразлично он.

– Сядь, неугомонный. Видать, ты совсем совесть потерял! – вдруг проскрежетала Твердышева. Подобного тона Матвей никогда не слышал от покладистой доброй Арины. Он удивленно сел и прищурился, ничего не понимая. – Доколе это все будет продолжаться?

– Что? – спросил он как-то нагло.

– Ты прекрасно знаешь что! Опять Варваре Дмитриевне покоя не даешь!

– Это она рассказала? – выпалил Матвей нервно. – Неправда это, я ее пальцем не трогал!

– Знаю, что не трогал! А Алексея Ивановича зачем в каземате держишь? Знаю, из-за нее! И как у тебя наглости хватает принуждать ее?!

– Арина, это мое дело! – заметил он жестко, помрачнев. – Олсуфьев – шпион и оттого…

– Врешь! Ох, вижу, что врешь, Матвей! – воскликнула она, вставая на ноги. – Прекрасно знаю, к близости ее склоняешь угрозами!

Арина вдруг ощутила, что от нервного напряжения у нее резко схватило живот, и она осела на скамью, поморщившись от боли. Матвей тут же подошел к ней и попытался придержать, но она отклонила его руку и прохрипела:

– Не тронь меня!

Он нахмурился и процедил сквозь зубы:

– Вот поганка, и кто просил ее все тебе рассказывать?!

– И правильно сделала. Хоть глаза мои раскрыла на твои бесчинства.

– Прекрати, Арина, прям уж и бесчинства! – обиженно вспылил Твердышев.

– А как же это назвать еще? – выкрикнула Арина истерично и с угрозой взглянула на него. – Требую, чтобы ты завтра же отпустил Олсуфьева из тюрьмы, иначе…

– Ты грозишь мне, Арина? – опешил он.

– Да, грожу. Иначе я пойду к попу Игнатию и расскажу ему, что ты забыл законы праведные и нарушил верность обету венчания. Что девку невинную обесчестил и невиновного пытаешь! И попрошу, чтобы отлучил тебя церкви. И клянусь, что сделаю это!

– Опять сговорились! – в отчаянии воскликнул Матвей. – И что вы поедом меня съедаете, окаянные!

Он развернулся и устремился прочь из кухни. Ему в спину Арина с угрозой произнесла:

– Лучше освободи, иначе я сделаю, как сказала!

Угрозы Арины не помогли, поскольку Алексей остался в застенке. Однако с Олсуфьева сняли цепи, в которых он томился несколько дней. К нему даже прислали доктора, осмотреть раны. Арина, узнав, что муж не внял ее просьбам, как и обещала, поспешила к священнику. Но у последнего уже побывал Твердышев, и после сбивчивого рассказа женщины батюшка произнес:

– Матвей Гаврилович уже сам мне все поведал, Арина Афанасьевна. Он покаялся в грехе насчет девицы, что живет у вас. Сказал, что она сама соблазнила его. А в том, что касаемо Олсуфьева, я не вижу за ним вины. Ибо если этот господин и вправду шпион, то ему вообще смертная казнь положена. Матвей Гаврилович еще мягко с ним обошелся.

– Но это клевета, батюшка, что Алексей Иванович шпион.