Другим свидетелем погони был Крис Уайт, двадцати шести лет, британский сотрудник ООН, офисы которой располагаются в пяти минутах езды на метро от того места, где был найден автомобиль Приклопиля. Он описывал полицейскую акцию так:

Была среда, и я, как обычно, по дороге домой с работы остановился в торгово-развлекательном комплексе «Донауплекс» перекусить, выпить пару кружек пива и поиграть в бильярд с друзьями. Вдруг я поднял глаза и увидел, что место наводнено десятками полицейских, их было по крайней мере пятьдесят. В этот момент позвонил мой папа и сказал, что услышал по радио экстренное сообщение о той девочке, которую похитили, когда я был совсем юным, и что полиция окружает торговый центр, в котором я нахожусь. Я вышел из бара, чтобы лучше его слышать, и увидел полицейских по всему зданию, явно кого-то искавших и быстро переходящих из одного бара в другой. Я также заметил десятки полицейских машин, стоявших снаружи, и копов, направляющихся вниз, чтобы обыскать большую подземную автостоянку.

Несмотря на десятки заградительных постов и брошенную на поимку уже почти тысячу полицейских, которым помогало население — предупреждения и сообщения поступали едва ли не ежесекундно, — Приклопилю удалось остановиться на подземной автостоянке крупного торгового центра «Донауштадт». Он вернулся в район, где все началось. Где все и закончится.

Крушение его замыслов началось с того телефонного звонка, который позволил Наташе сбежать. Теперь настал черед Приклопиля попытаться заключить мир с тем единственным человеком, которого он считал своим другом. Последнее изображение живого похитителя, как раз перед его звонком Эрнсту Хольцапфелю, было сделано камерой видеонаблюдения над информационным табло торгового центра. Камера дает вид сверху сдержанного Приклопиля, за его спиной снуют дети и покупатели. Он не выглядит зловеще, лишь напряженно.

Через несколько минут он позвонил своему деловому партнеру. «Пожалуйста, помоги мне, приезжай скорее», — раздалось бормотание в трубке Хольцапфеля.

Позднее, в своем единственном заявлении об отношениях с Приклопилем, когда он рассказывал о встрече с ним и Наташей, Эрнст Хольцапфель поведал и об этом телефонном разговоре с человеком, которого когда-то называл другом, — с человеком, о котором он, как думал, знал все.

В то утро я уже разговаривал по телефону с господином Приклопилем об аренде отремонтированной квартиры в 15-м районе. Он снова позвонил мне днем и сказал: «Я в „Донауцентрум“ у старой почты. Заедь за мной, пожалуйста. Это срочно. Пожалуйста, выезжай немедля».

Он казался возбужденным, поэтому я не стал задавать вопросов и отправился к «Донауцентрум». Он сел в машину, как только я появился, и сказал, чтобы я ехал по Ваграмер-штрассе в сторону города. Еще он сказал: «Пожалуйста, трогай, потом объясню». Так что мы проследовали по Ваграмер-штрассе за станцию на Дрезденерштрассе в 20-м районе. Там мы нашли автостоянку. Он попросил меня выключить мобильный телефон, чтобы мы могли спокойно поговорить.

Он рассказал, что был пьян и промчался на скорости мимо полицейского поста. Он очень нервничал и повторил несколько раз: «У меня отнимут права. Без машины будет тяжело. Я больше не смогу навещать мать». Я пытался его успокоить. Я знал, что машины и водительские права для него были «священны». Я был знаком с ним довольно давно, и потому его объяснения не вызвали у меня сомнений. Он был очень возбужден, я никогда не видел его таким прежде. Поскольку он обычно никогда не употреблял алкоголь, я решил, что это вызвано выпивкой.

Я попытался успокоить его, заговорив о работе. Мы долго обсуждали ту квартиру и недоделки, которые еще предстояло закончить. Мы поговорили о возможной арендной плате и подсчитали доход. Все это как будто действительно его успокоило. Я пытался убедить его, что ему нужно сдаться самому, и тогда, быть может, его лишат прав всего на несколько месяцев. Он пообещал так и поступить и вышел на Дрезденерштрассе. Поскольку я знал его как человека, на которого можно положиться, я не сомневался, что он сделает то, что сказал.

Затем я поехал назад в многофункциональный зал, занялся кое-какой работой и встретился с клиентом. Где-то около десяти вечера, когда я шел к своей машине, ко мне подошли полицейские. Только на допросе мне рассказали об этом ужасном деянии. Я пришел в полнейшее замешательство, я даже не мог представить, что это правда. Я просто не мог поверить, что господин Приклопиль был способен на что-то подобное.

Также в полицейском участке мне пришлось опознавать господина Приклопиля по фотографии, сделанной после самоубийства. Это было ужасно, опознавать его.

Возможно, ему следовало сказать, что он опознавал то, что осталось от него. Двадцать третьего августа 2006 года, в 20.59, Вольфи выполнил свое обещание, данное Наташе, — он покончит с собой, если она когда-нибудь покинет его. Пассажиры пригородного поезда, направлявшегося к северному вокзалу города, рассказали, что почувствовали слабый «толчок».

В пределах видимости со знаменитого гигантского колеса обозрения в венском парке развлечений Пратер, на котором в киноверсии «Третьего человека»[17] психопат Гарри Лайм спрашивает своего циничного бывшего друга Ролло Мартенса, пока они смотрят вниз на «точки» людей внизу, сколько стоит человеческая жизнь, Вольфганг Приклопиль закончил свое мученическое существование под колесами поезда. Между станциями Пратерштерн и Трейзенгассе Приклопиль обезглавил себя. Его тело было сильно изуродовано, однако в кармане брюк вместе с другими личными вещами оказались ключи от его любимого BMW, который полиция нашла примерно за четыре часа до его самоубийства.

Что он делал четыре часа между тем последним телефонным звонком и самоубийством, остается загадкой. Никто так и не сообщил, что видел, как он выпивает в баре, сидит в парке или идет по улице. Словно призрак, каковым он часто бывал в жизни, огромные скопления народа так и не заметили его, пока истекали минуты до его смерти в одиночестве.

Все, что мы когда-либо узнаем о нем, будет преломлением сведений из прошлого, подобно свету звезд в телескопе, от единственного человека, кто, пожалуй, действительно хорошо его знал.

Ибо он так долго руководил всем представлением. Он был главным актером, режиссером и продюсером тайной драмы в Штрасхофе. Теперь же занавес поднимался над Наташей Кампуш, мегазвездой.

С тех пор как Хайдер и его Партия свободы вошли в правительство в 2000 году, Австрия не видывала такого неистовства средств массовой информации. Когда весть о Наташином побеге и смерти ее похитителя попала в новостные ленты, Вена оказалась в центре беспрецедентной истории. Наташа Кампуш превратилась в принцессу Диану из простолюдинов: за ней охотился, ее преследовал и требовал информации падкий до сенсаций мир, собираясь насытиться подробностями происходившего за долгие годы ее заточения. Но по мере того как с луковицы снимали шелуху, госпожа Кампуш — как она требовала, чтобы к ней обращались во время интервью, — озадачила мир своими чувствами к собственному мучителю. Ее отношения с семьей также были поставлены под сомнение, и от обоих родителей последовали горькие обвинения, что Наташины специалисты укрывают ее от них и манипулируют ею, словно неким современным «Маньчжурским кандидатом»[18], превращая в далекую и чужую.