По-видимому, эта жертва давалась ему нелегко. Он был редкий человек. Он не озлобился. Не исполнился горечи, не проникся сарказмом и холодностью, которые защитили бы его лучше щита из правил. Он был живой, остроумный, обладал превосходным чувством юмора и весьма редким качеством — готовностью всегда посмеяться над самим собой. Во всяком случае, таким он был с ней.

И это было последним фрагментом в его головоломке.

С ней.

Если бы они с Тором познакомились при более традиционных обстоятельствах, он предстал бы перед ней во всеоружии, под забралом и при щите. Но она застала его врасплох. Он был заинтригован газетным объявлением и скрывавшейся за ним историей и отправился на встречу с Пеппер, не приготовившись как следует. Их встреча… Нелепое нападение Брута… Невозможно оставаться во всеоружии, оказавшись в гуще абсурда. И, от удивления уронив щит, Тор не смог поднять его на прежнюю высоту. Во всяком случае, когда она, Пеппер, была рядом.

А Пеппер, действуя наугад, благодаря инстинкту, или интуиции, или слепому везению, наткнулась именно на те приемы, которые заставили его слегка опустить щит. Пеппер бросила ему вызов, и с безоглядностью, в которой Тор не уступал ей, он принял этот вызов. Очевидно, вначале это его интриговало и забавляло. Охота. Но охота быстро приобрела неожиданный размах и накал, захлестнув их обоих с головой, и они стали сами пленниками своей игры.

Он был одинокий мужчина сам по себе. Его экономка, проработав у него пять лет, оставалась ему совершенно чужой, а дом, в котором он жил не первый год, не нес на себе отпечатков его присутствия. Вся его жизнь была размеренной, выстроенной по его правилам. Единственное, что привязывало его к этому дому, вызывая у него чувство нежности, был Люцифер, которого Тор любил, который любил Тора, и только Тора.

Пожалуй, Люцифер положил начало крушению его правил. Он нанес первый удар, отколов от щита кусок. А потом в жизнь Тора вплыла Пеппер в компании доберманши, страдающей жестоким неврозом, чихуахуа, натренированного нападать. Пеппер, со своими эксцентричными привычками и головоломкой… Она бодро принялась разрушать его щит, ни на минуту не понимая, что он, Тор, бежит вовсе не от нее, а от зловещих образов, поселившихся в его мыслях с детства.

Резкие и краткие до грубости прощания… Отсутствие, окрашенное страхом… Отчаянная тревога… И, наконец, тот образ, который более всего мог терзать такого, как Тор:

женщина во вдовьем трауре, безутешно рыдающая в темной комнате.

Заложники судьбы… Он сам был заложником чьей-то судьбы, но больше им не будет, не будет, не будет!

— Дьявол! — воскликнула Пеппер и вздрогнула от собственного голоса.

Оглядевшись, Пеппер поняла, что, пока она предавалась своим размышлениям, день вступил в свои права.

Собаки притихли, подняли головы и пожирали ее нетерпеливыми взглядами, озарившимися надеждой на скорую прогулку.

«Они проголодались, — подумала Пеппер. — Пора завтракать».

Послышался рокот «Фольксвагена». С радостным лаем собаки бросились приветствовать Джин.

Пеппер, не двигаясь с места, тихо произносила одно за другим всевозможные ругательства на разных языках, осевшие в памяти за несколько лет ее кочевой жизни. Черт его побери! Как его убедить, что он и сам теперь у нее в заложниках и эта роль уготована ему навсегда? С другой стороны, судя по его прощальным объятиям, он чувствовал: она попала к нему в заложницы, и, возможно, сам не понимал, нужно ли ему это.

— Уехал? — с порога спросила Джин.

— Да. Как будто в Венесуэлу, — ответила Пеппер, встречаясь с ней взглядом.

Джин слегка кивнула, с сочувствием посмотрев на девушку.

— Обычно он отсутствует всего несколько дней, — ободряюще сказала она.

— Да, — рассеянно отозвалась Пеппер.

Пеппер не стала задавать вопросов, что-то говорить, уверенная, что экономка все поймет без слов.

Она услышит историю Тора от самого Тора. И ни от кого другого. Точка.

— Я сейчас приготовлю завтрак и накормлю собак, — объявила Джин.

Пеппер потрясла головой.

— Я не хочу есть, — сказала она.

— Ты должна есть, — возразила Джин.

Заметив в ее взгляде материнскую заботу, Пеппер не смогла сдержать улыбки:

— Хорошо, я только схожу наверх, оденусь.

Прошел день, и другой, и третий. Днем Пеппер обслуживала четвероногих клиентов, принимала участие в экспериментах Джин с «заморской» кулинарией, заботилась о жеребце Тора и своих животных.

Плохо становилось по ночам. В первый вечер Джин вызвалась остаться подольше, но Пеппер знала, что дома добрую женщину ждет муж, и отказалась от ее компании. Многие из друзей Пеппер с удовольствием погостили бы у нее, но эту возможность она даже не рассматривала.

Она ждала в одиночестве — смотрела телевизор, вязала, читала, лишь бы убить время. После трех ночей почти непрерывного вязания с одновременным просмотром всех подряд телевизионных передач она закончила вязать плед, который равнодушно кинула на кресло.

В эти ночи ее мучил не страх. Она терзалась неопределенностью. В конце концов, она не могла наверняка знать, что именно теперь Тор находится в опасности. Знать это было невозможно. Однако она это знала. Правда, неопределенность, сомнения и тревоги были связаны не столько с опасностью для Тора, сколько с его правилами и взглядами.

Разве она смела переубеждать Тора, уговаривать его принять на себя обязательства, отказавшись от заведенных им правил? Она видела, что делает страх с человеком, как он ранит душу, разъедает мысли. Она вполне понимала его логику. Тем не менее она была уверена, что он ошибался. Более того, она считала это очевидным. Чтобы это понять, не требовалось особой мудрости.

Тем более что она его любила.

В отсутствие Тора Пеппер имела и использовала возможность собраться с мыслями, проанализировать свои чувства и оценить их как можно беспристрастнее. После нескольких дней раздумий она пришла к выводу: его правила были неразумны на самом деле, а не потому, что являлись препятствием ее любви, ее желанию разделить с ним его жизнь. Она сознавала, что он сам себя обманывает, обкрадывает, невольно обманывая других. И она приготовилась доказать ему это во что бы то ни стало.

На исходе пятых суток своего одиночества Пеппер досматривала весьма невыразительный боевик, свернувшись клубочком на диване в маленькой гостиной. Вдруг за окном раздался долгожданный знакомый звук подъезжающего «Корвета».

Когда собаки ринулись к входной двери, Пеппер медленно Приподнялась, потянулась за пультом и выключила телевизор. Она нервозным движением оправила на себе голубой халат и застыла, запретив себе выбегать навстречу. Боже, она, такая бесстрашная, боялась до сумасшествия! В эти дни у нее было время все обдумать. Не исключено, что Тор также имел эту возможность. Кто знает, какие выводы сделал он?