– Ха-ха, – сказала я, – «должна» – не значит «есть». С одной стороны, экстрасенс Владимир – единственный хозяин «злополучных» квартир, который не отсутствовал. Жил себе прекрасно в своей квартире. И это – подозрительно. В принципе мог быть в сговоре с мошенниками. Подозрительно и то, что никто, кроме него, не знал, куда мы едем. Но нас словно там ждали, в этом месте. Случайность? Но Бородин – не камикадзе, чтобы подставлять свою жизнь. А значит, если это и было покушение – то не на Бородина.

Я изложила Косте подробности своего сегодняшнего похода к следователю.

Костя никак на это не отреагировал. Вот просто никак. Сидел отрешенный и думал о чем-то своем. На том и расстались.

Мне почему-то очень захотелось увидеть Василия. Очень-очень захотелось увидеть. Я позвонила ему. Мы встретились в полупустом ресторанчике. Тихонько наигрывал грустную мелодию тапер на фоно.

Я рассказала про аварию и про следователя. Василий слушал меня молча.

– А завтра, – провозгласила я, – злодея, наконец, схватят! И наконец, эта история закончится.

– И что ты будешь делать, когда эта история закончится? – спросил Василий.

– Как что? Жить!

Василий смотрел на меня не отрываясь. Прищурившись. И не могу сказать, что ласково смотрел. Слишком внимательно – для добрых чувств, но и слишком испытующе, чтобы лелеять какую-то определенную мысль.

– Что? – растерялась я.

Хотела было развить мысль про прекрасное житье-бытье, которое наступит после победы над злодеями, но не нашла нужных слов.

А потому сказала:

– Спасибо тебе, что ты мне помог.

– Пожалуйста, – сказал Василий, не отрывая от меня взгляд.

И почему мне так хотелось увидеть Василия? Зачем? Ах, да, посоветоваться нужно было…

– Почему ты молчишь? – сказала я. – Я с тобой советуюсь.

Василий рассмеялся раскатистым громким смехом. От души.

– Что здесь смешного? – обиделась я.

– Пойдем лучше потанцуем, – Василий поднялся, подошел ко мне и церемонно протянул руку, отвесив поклон.

Никакого, конечно, настроения у меня не было плясать. Но я положила свою ладошку на ладонь Василия и даже улыбнулась.

Возле небольшой эстрадки никого не было. Пианист, увидев нас, заиграл проникновеннее блюз.

Василий сгреб меня в охапку, я тоже обняла его, и мы немного поперетаптывались в такт музыки. Я прижималась к Василию, и мне вдруг перестал казаться нелепым этот нескладный танец, и мелодия вдруг ринулась в мое сердце – она была нежна.

Я подняла голову и посмотрела Василию в глаза. Я чувствовала, что он смотрит на меня – потому и посмотрела.

Я очень приличная женщина. Как говорит моя подруга Поли – до неприличия приличная. Но даже я растаяла под этим взглядом. Василий смотрел на меня с беспомощным умилением. Лучше бы я этого не видела.

Захотелось срочно прервать эти обнимания. Но говорю же – я очень приличная женщина, поэтому я сделала вид, что ничего не происходит. Только отвела глаза. Пианист мне подмигнул. Еще чего не хватало…

Последний аккорд, а мы с Василием все стоим обнявшись и даже не собираемся расходиться. Просто вцепились друг в дружку – не оторвать. Я все же сделала слабую попытку освободиться. Ответом мне было молчаливое сопротивление.

Пианист заиграл опять – лирически-медленное. А мы с Василием все не двигались. Даже для вида. Черт. Как я не люблю вот таких вот моментов неопределенности. Словно услышав мои мысли, Василий переместил мою голову, старающуюся спрятаться (в прямом и переносном смыслах) и поцеловал. В губы.

Теперь это вообще выглядело непотребно: стоят два взрослых человека посреди ресторана и самозабвенно целуются, как подростки. Надо было что-то предпринять! Но это не так-то легко было сделать – Василий крепко держал мое пытающееся освободиться упитанное тело.

Наконец мне все же удалось извернуться. Музыка стихла. Как бы намекая на то, что хватит уже публично нарушать общественную нравственность. Я потянула Василия обратно к нашему столику.

– Налей вина, – сказала.

– Знаешь… – начал Василий.

– Будем считать инцидент исчерпанным, – вот кто меня за язык тянул? Почему я беру инициативу на себя, вмешиваясь в плавный ход истории? Пусть бы рассказал, о чем я должна знать.

Василий замолчал. Только смотрел на меня. Лучше бы он этого не делал, конечно. Я тоже смотрела на Василия. Старалась делать это как можно равнодушнее, но получалось не очень-то. Потому что Василий очень нежно на меня смотрел. А я вообще по жизни склонна к эмпатии.

Я твердо решила больше не брать на себя инициативу. И потому мы смотрели друг на друга очень долго.

– Поедем ко мне, – сказал, наконец, Василий хрипло, и голос его слегка сорвался.

– Мне надо домой, – покачала я головой.

Сначала мы долго не могли отъехать от ресторана, потому что целовались в машине, потом мы долго целовались в машине по дороге, потом – немного не доехав до моего дома…

И только моя высокая нравственность, воспитанная на лучших произведениях русской классической литературы, не дала случиться окончательному грехопадению.

В здание суда я явилась, как на праздник. Блистала улыбкой и лучезарностью взгляда. Скромно села у зала номер 8, предвкушая триумф законности. Озирала редких посетителей. Вон тот мужчина в джинсах похож на оперативника из группы захвата. Нет, вон тот, в куртке-дутике. А может быть, и тот и другой готовятся к нападению на злодея. Гурьбой накинутся на него, стоит только ему появиться, скрутят руки, поволокут в автозак…

Появился Красавин. Тут же, конечно, узнал меня, несмотря на отсутствие леопардовых лосин и белоснежного парика, беззаботно спросил:

– Какими судьбами?

– У меня тут подруга судится за наследство. Просила поддержать морально. Но вот, задерживается подруга…

Красавин уселся рядом, чрезвычайно довольный собой. Ну, ничего, ничего, скоро мы разрушим это самодовольство!

«Он здесь», – написала я следователю Гаврюшину.

Ответа не последовало.

– А вас сюда что привело? – спросила я злоумышленника. Не молчать же!

– Чистая формальность, – легко соврал Красавин, – но надо поприсутствовать.

Разговор не клеился. Ну, где, где они, наши доблестные воины света?

Двери зала номер 8 распахнулись, и Красавин ушел на свое заседание суда.

Я судорожно строчила безответные сообщения следователю Гаврюшину.

«Заседание началось! Преступник в мышеловке!»

«Где вы?»

Ответа не было.

Что делать? Что делать?