«Ох, там всё непросто. Она его сестра по матери, не по отцу. Гу родился в двадцать пятом, ещё до японской оккупации. В середине двадцатых вместе с войсками Чжан Цзолиня пришли японцы. Они тогда притворялись союзниками. Добрые были, обходительные. Многие остались затем в Китае, женились на китайских девушках. А к этому времени отец Гу умер, не знаю, от чего. И его мать вышла замуж за японца. Она молодая совсем была, Гу родила в шестнадцать, а второй раз вышла замуж в девятнадцать, и в двадцать девятом родила Иинг, сестру Гу».

«Откуда вы всё это знаете, Джи?»

«Гу у нас уже третий год работает. Почти членом семьи стал. Как же не знать».

«А дальше?»

«А дальше как раз не знаю. Мать Гу умерла, а отчим к парню относился плохо. В самом начале войны он уехал в Японию, а Иинг осталась здесь. Почему – не знаю. Ей двенадцать лет всего было. Гу работал помощником у разных фермеров, она – не знаю где. Я её всего-то два раза видела, она к Гу приходила. Красивая девочка, на японку гораздо больше похожа, чем на китаянку, и по-китайски даже с акцентом говорила. Отец только по-японски говорил и дочь научил».

«А когда она пропала?»

«Около года назад. Скорее всего, её и нет уже».

Здесь Джи понижает голос, чтобы Гу из повозки не услышал. Видимо, предыдущая часть истории не была секретом.

«Её, похоже, японцы на опыты забрали. В отдел водоснабжения. Кто туда попадал, уже назад не возвращался».

Повозка ползёт по мостовой.

«Отсу-то!» – властный выкрик. Приказ остановиться. Солдат в японской форме.

Джи останавливает повозку. Из кузова появляется голова Гу. Всю дорогу он молчал.

«Молчи», – говорит Джи Майе.

Майя не всё понимает в беглой речи японского солдата и в ломаных ответах Джи. Солдат показывает рукой: разворачивайтесь, нельзя.

Джи говорит: «Дойдём пешком. Туда нельзя на повозке».

Они оставляют повозку под надзором Гу. Он не противится. Только смотрит внимательно на Майю. Она чуть заметно ему кивает.

Папка с чертежами – в холщовой сумке через плечо, висит чуть ниже груди, Майя не отпускает её от себя ни на секунду. Никакой воришка не сможет украсть.

Через несколько минут ходьбы широкая улица сменяется узкой. Хорошо видно, что город строили не китайцы. Традиционной архитектуры тут мало. В основном, деревянные и краснокирпичные дома, напоминающие старую застройку Москвы, точнее то, что от неё осталось. Джи спускается в какой-то подвал. Майя идёт за ней.

Джи открывает дверь. Их встречает человек в китайских штанах и подпоясанной рубахе, но, судя по чертам лица, русский.

«Здравствуй, Максим», – говорит Джи.

«Джи… – протягивает Максим. – Давненько тебя не было видно».

«Мне нужен Александр Александрович».

«Как всегда».

Максим пожимает плечами. Джи и Майя оказываются в большом прокуренном помещении. Судя по всему, это клуб. За потёртым столом несколько человек играют в карты. Высокий мужчина в старой военной форме (кажется, ещё царской) курит трубку, прислонившись к стене. Ещё несколько человек стоят группками и беседуют вполголоса. На пришедших никто не обращает внимания.

Джи исчезает за какой-то дверью. Майя – за ней.

Это довольно узкий коридор с двумя рядами дверей. В дальнем конце – крошечное окошко под самым потолком.

Джи поворачивается к Майе, которая уже сбросила капюшон.

«Ты знаешь, о чём ты будешь говорить с капитаном? Ты хочешь вернуться в Россию? Уехать в Америку?»

«Я не знаю, – честно отвечает Майя. – Скорее всего, в Европу. Война там уже закончилась».

«Да. Но там сейчас довольно тяжело».

«В России – страшнее».

«Да, – соглашается Джи. – Ну, пойдём».

Она идёт по коридору и стучится во вторую справа дверь.

В ответ раздаётся какой-то неопределённый звук, средний между «а» и «ы». Джи воспринимает его как разрешение войти.

За дверью – крошечная комната с диваном, столом, шкафом и огромной напольной радиолой. На диване сидит человек лет шестидесяти, обрюзгший, краснолицый, с бутылкой чего-то мутного в руке.

«Добрый день, Александр Александрович», – здоровается Джи.

«А-а! Девочка Джи! – Толстяк широко улыбается щербатым ртом. – Давненько я тебя не видел!»

Он ставит бутылку на пол. Судя по тому, что она полная, капитан ещё трезв.

«Какими судьбами? – спрашивает он. – И что это за молодая леди?»

«Её зовут Майя. Майя, это Александр Александрович Дяченко, капитан царской армии».

Боже, думает Майя, он был капитаном тридцать лет назад, но до сих пор держится за своё прошлое. Он опустился, спился, но по-прежнему помнит себя молодым, в белом кителе, верхом на лошади, с револьвером в руке.

«Здравствуйте, Майя», – медленно произносит Дяченко. В его глазах интерес.

«Ей нужны документы», – перебивает его Джи.

Дяченко щурится и разглядывает Майю.

«А куда вы собираетесь, юная леди?»

«Во Францию», – отвечает Майя. Она помнит, что Франция почти не пострадала во время войны и довольно быстро восстановила свои производственные и научные мощности.

«А-а, во Францию… Ну, передадите привет Шатилову, если жив ещё старик…»

Майя не знает, кто такой Шатилов, и ждёт продолжения.

«Александр Александрович, вы можете выправить паспорт?» – спрашивает Джи.

Дяченко хмыкает.

«Мочь-то могу. Но вот как добираться? Не через Советы же. Придётся делать три документа. Один – чтобы через японцев пройти. Тут и пропуска хватит. Второй – чтобы через Китай добраться, тут нужен советский паспорт. Ну и для Европы…»

«И во сколько это обойдётся?» – вмешивается Майя.

«А-а… – протягивает Дяченко. – Это мы сначала прикинем… А потом уже цифирь будет…»

Он медленно, кряхтя, поднимается с дивана, протискивается мимо женщин.

«Ну, подождите-ка тут, дамы. Я узнаю кой-что…»

Когда он исчезает, Майя говорит:

«Деловой. Ведёт себя не как друг».

«Он и есть не друг, а делец. Любой документ может достать. И контрабанду».

«Мне нечем ему заплатить».

Джи молчит. Майя смотрит на неё и ждёт ответа.

«Может, это и не понадобится».

«Вы же сами сказали, что он делец».

«У меня на него кое-что есть».

Джи делает два шага назад и выходит из комнатки. Майя следует за ней, но путь ей преграждает невесть откуда взявшийся мужчина в сером кителе без знаков отличия.