много времени, чтобы они появились и потревожили красоту утра. ДжонасУайетт и РулБрейкер. Она просто не нуждалась в этом прямо сейчас.

— Какого черта ты тут делаешь?

Одетый в темные шелковые брюки, белую слегка помятую шелковую рубашку с закатанными рукавами, он не выглядел так, словно следил за ней с тех пор, как она покинула огороженную территорию гостевого домика.

Он был чертовым волшебником или кем-то вроде того.

Улыбка изогнула его губы, когда он двинулся в укрытие, созданное валунами, прежде чем усесться у основания башни. Откинувшись на прохладный камень, Джонас посмотрел между валунами, очевидно наслаждаясь тем же видом, который она назвала своим.

— Я знал, что тебя не будет дома сегодня утром, — сказал он ей, схватив ее рюкзак, прежде чем Кэт смогла остановить его.

Покопавшись внутри, он вытащил бутылку воды и одно из яблок. Откусив хрустящий фрукт, он с благодарностью посмотрел на нее, прежде чем расслабиться, поедая плод.

Кэт ждала.

В исследовательском центре она узнала, что стремление к объяснениям и ответам заставляет ее казаться слабой. Она ни черта не просила у него и ничего ему не должна.

Закончив есть яблоко и бросив огрызок за укрытие падальщикам, он открыл воду, сделал большой глоток и закрыл ее. Расслабленно держа ее между пальцами и сгибая одно колено, чтобы упереть руку, его взгляд сузился, смотря на пустыню под валунами.

Кэт просто смотрела на него.

Недостаточно людей потратили достаточно времени, наблюдая за лицом и глазами этого мужчины, подумала она. Не то чтобы он часто что-то демонстрировал, но проследив за ним достаточно долго, уделяя достаточно внимания, и иногда намеки на то, что он чувствовал или знал, вспыхивали в его глазах или на его лице. Раз или два она могла бы почувствовать запах эмоций, сожалений.

— Я не чувствую превосходства над твоей генетикой из-за того, как я был сотворен в отличие от тебя. То, что ты почувствовала на собрании, трудно объяснить, и твое обвинение в предубеждении, возможно, не было полностью необоснованным. За что, искренне прошу прощения, — тихо сказал Джонас, все еще глядя на пустыню. — Я хотел бы отметить это как момент человеческой слабости, который с тех пор был ликвидирован.

Он снова посмотрел на нее, и лед, который обычно наполнял его взгляд, этот эмоционально пустой взгляд, который он обычно давал миру, отсутствовал. Джонас понизил свою защиту, позволив Породе и мужчине раскрыться перед ее уникально сильным обонянием.

Сожаление, искренность и, возможно, даже намек на неопределенность. Он не мог предсказать, примет ли она его извинения или нет.

— Извинения приняты. — Она пожала плечами, все еще пристально наблюдая за ним, осознавая эмоции, которые он пытался сдержать или осмысливать. Джонас был Породой, которая редко позволяла окружающим приближаться и доверяла им еще меньше.

— Эмбер — мой ребенок так же, как и любой, которого Рэйчел принесет в этот мир от нашего союза, — сказал он ей мягко. — Она плоть моей плоти, кровь моей крови, и я хочу знать, как Гидеон сделал это возможным.

Кэт не могла скрыть вздрагивания от шока, вызванного его словами.

— Что? Что ты имеешь в виду? — Она покачала головой, смущение наполнило ее.

Задумавшись, Джонас повернулся к ней, полностью обратив на нее внимание.

— В течение по крайней мере, шести месяцев, он проходил мимо каждого протокола безопасности, который я использовал, чтобы предупредить меня, что он там, и он вводил моей маленькой девочке, ребенку, который пришел ко мне как падчерица, это зло, которое Бранденмор создал. Файлы, которые он оставил, объяснили все, — то, как Эмбер постепенно становится Породой льва, но не объясняя единственного — моего генетического маркера. И я хочу знать, как он это сделал.

С генетическими маркерами Джонаса? Грэм знал, как создать сыворотку, чтобы пометить генетику Породы с семейным кодированием, и он не пометил ее таким образом? Было ли это что-то, чему он научился только после того, как покинул лабораторию? Или что-то, чему он научился, вернувшись туда?

— Я не знаю, как он это сделал. — Кэт покачала головой, уставившись на него и позволяя ему почувствовать ту внутреннюю часть ее, где скрывались правда или ложь.

— Я и не думал, что ты знаешь, как он это сделал, — признал он. — Но, это то, что я должен узнать. Он вернется, Кэт. Он вернется к тебе, он не сможет быть в одиночестве. Ты его пара. Ты принадлежишь ему, и мы оба знаем, что он никогда не будет в дали от тебя. Это ставит тебя и его под угрозу. Единственная защита, которая у вас есть — я.

О, теперь она могла видеть, куда он клонит, и тщетность того, что он хотел, была почти забавной. Неужели он действительно думал, что она так легко передаст ему Грэма? Неужели он действительно верил, что так легко может контролировать Грэма?

— Джонас, поверь, ты не хочешь когда-нибудь его поймать, — она вздохнула. — Ты не захочешь когда-либо пытаться навязать ему что-либо. — Мучительное сожаление наполнило ее, которое она даже не пыталась скрыть. — Разве ты не знаешь, он даст тебе все, что может дать. Но ты поймаешь его, и он тебя убьет. Тебя и всех, кто стоит на пути его побега.

Грэм никогда снова не окажется в тюрьме. Это существо, которое восстало из всей внутренней ярости, накопленной в нем, создаст кровавый след, непохожий на то, что Джонас когда-либо видел.

— Он не Супермен, Кэт, — мягко сообщил он ей. — Он не может прыгать с высоких зданий или отклонять пули. Он просто Порода, хотя и очень умная.

Кэт покачала головой и медленно наклонилась вперед.

— Ты не прав,