– Позор мне, – живо усмехнулся брат Дамиан.

Следы от выдавленных линий. Видимо, старик был так возбуждён, что первые свои записи начал делать, положив лист бумаги прямо на раскрытую страницу Книги. Буквы плохо различимы… Брат Дамиан взял лупу, пристально вглядываясь в след. Ещё подкрутил лампу. Его лицо опять сковала каменная маска усердия, и когда он поднял взгляд на мутное зеркало, ему оттуда ухмыльнулось какое-то чудовищное существо.

«Это не ты! От тебя исходит свет… Не ты!»

(пазл)

Брат Фёкл не просто догадался. Он переписывал всю Книгу, а потом в нужном порядке вычёркивал лишние слова. Вот что обозначали следы от выдавленных линий. А ещё брат Дамиан сумел различить то, чего в Книге не было. Пометку, отпечатавшуюся с краешка листа. Его цепкий взгляд сначала захватило слово «громада». Громада Разделённых, чей приход уже близок… Зловещее существо из зеркала буравило брата Дамиана немигающим взором. Старик написал чуть больше, а потом его рука соскочила со страницы. Но и того, что осталось, оказалось достаточным:

«…йти ещё возможные значения слова “громада”».

«…йти». Это найти? Необходимо найти, стоит найти?

– Умён ты, брат Фёкл, – сказало ему существо из зеркала. – Хитрован… Догадался. Что ж, тем более забота о Благе была не напрасной.

Брат Дамиан убрал лупу и отодвинул лампу подальше от Книги. Снова поднялся.

– Похоже, наши воришки с нами не до конца откровенны, – хрипло и тихо произнёс он.

«…И тогда посреди Пустых земель станет невозможно дышать.

Лабиринт укроет верных Слову

От Четырёх псов чёрного человека…».

Аква всё ещё в смятении смотрела на эти строки.

– Вот с чего он начал, – сказал тогда Брут. – А потом понял, что весь смысл Книги меняется.

На лице девочки отразились странные чувства: недоверие, озадаченность, отпечаток страха, но за всем этим маячило восхищение.

– Не ожидала, что придётся зайти так далеко? – Брут ей улыбнулся. Он всё ещё был очень слаб. Аква смущённо отвела глаза.

Ещё в полубреду, с кожей, белой, как снег, когда его поили отваром из трав, что прорастали лишь на редких древних усыпальницах, Брут постоянно что-то твердил. С мутноватым тёмным предчувствием Аква узнала слова, текст из священной Книги. Но он был каким-то… иным, словно всё происходило на другой планете. И от этого девочке сделалось жутковато. Как будто привычные вещи немножко сдвинулись, менялись, как если бы вы пришли в гости к своей любимой подружке и оказалось, что домашним питомцем в их семье вместо хорошо знакомой вам кошечки, что всегда тёрлась о ноги, является забавный пёсик, внешне безобидная собачка с тем же именем, и это никого не удивляет. Жуть… Аква порой очень боялась, что когда-нибудь подобное произойдёт с ней на самом деле. А ещё Брут несколько раз, и как будто это причиняло ему страдания, назвал одно имя. Аква нахмурилась.

– Тебе известно, о ком он говорит? – спросил тогда Суворов, перехватив взгляд девочки.

Аква нехотя кивнула. Конечно, она знала имя «Калибан». Как не знать…

– Это верная ищейка брата Дамиана, – выдавила девочка. – Его преданный слуга.

– С ним что-то не так?

Аква пожала плечами.

– Я его боюсь, – призналась она.

И тогда Хома, не принимавший прежде активного участия в беседе и больше интересующийся состоянием Брута, сумел удивить их.

– Это не тот ли Калибан, что хром на одну ногу? – оживился он.

Аква мрачно кивнула, соглашаясь.

– На левую? – уточнил Хома. – И лицо страшное?

– Да… – Девочка удивлённо посмотрела на него.

Хома ухмыльнулся:

– Ну, насчёт его хромоты… Вот так, да? – Он вдруг вскочил, чуть согнулся, опустив плечи, будто потяжелел, и абсолютно точно скопировал походку Калибана. Настолько, словно на мгновение сам стал им. У Аквы даже мороз побежал по коже. – Похоже?! Вижу, узнала, девчонка… А насчёт его преданности да верности, так он и мне порой бывает верен. – Хома снова ухмыльнулся. – Предан как собака! Когда звонкая монета в руках. Говорил же, у меня свой человек в обители? Так это он и есть.

И вот тогда Брут произнёс свои первые связные слова в Рождественно:

– Нет, брат, там всё сложнее…

Брут пришёл в себя. И его карие глаза на всё ещё бледном лице казались огромными.

– У Калибана всё есть. Ну, в смысле, деньги ему не нужны. – Брут улыбался Хоме, а потом перевёл взгляд на Акву с каким-то непонятным интересом, словно узнавая её, чем смутил девочку. – Не нужны ему деньги, брат. Он берёт их, чтобы не вызывать подозрений.

Хома ошеломлённо вытаращил глаза и даже не понял, как спросил:

– Откуда ты знаешь?

– От брата Фёкла, – устало пояснил Брут. – Видел…

Хома затряс головой:

– Братец, – ласково и взволнованно спросил он. – Очухался? Давай я тебе…

Брут прервал его. Карие глаза заблестели, но сделались ещё темней.

– Я думал, что один такой. – Брут чуть вздрогнул. – До той ночи в обители. До встречи с монахом. Оказалось, нет. Брат Фёкл… Но не только. И Калибан. Хотя я его никогда не видел. Он такой же.

Аква обескураженно смотрела на Брута.

– И Калибан? – хрипло произнесла она. – Как брат Фёкл?

Брут ей кивнул. Снова посмотрел на неё этим своим странным взглядом. Сказал:

– Я тебя видел. Всё это время… Ты такая же, как представлял. Ты заполнила все мысли брата Фёкла. Ты и эта Книга.

* * *

– Ну, вот смотри, читай, – указывал ей Брут на листы, что прежде были спрятаны в их лодке. – Что получилось?

Аква глядела на бегущие строки, всё перечёркнуто, бардак какой-то, подняла глаза на Брута. Он ей понравился. Брут оказался весёлым и по-настоящему переживал за брата Фёкла.

– Как же читать? – спросила девочка. – Чиркалки сплошные… Каракули.

– Читай, что осталось. Вот, смотри внимательней.

На листе действительно был полный бардак: зачёркивания, какие-то цифры, буквы разбегаются в разные стороны, на полях множество пометок. А потом она увидела канонический стих из Книги. И что-то внутри неё качнулось, как в пустоте. На мгновение даже показалось, что буквы сделались ярче, выделяясь на общем фоне. Они тоже были перечёркнуты. Но не все.

«…И тогда посреди Пустых земель станет невозможно дышать.

Лабиринт укроет верных Слову

От Четырёх псов чёрного человека…»

– И… станет… Лабиринт… от… человека, – прочитала девочка. Подняла глаза на Брута. – И станет Лабиринт от человека, – повторила она. – Что это значит?