сомнений в том, что изменить принципиальный подход к себе, и мужской половине человечества в целом, он не сможет. Ему этого просто не позволят.

А всё – из-за прецедентов. С бунтами предыдущих «осеменителей». С другой стороны он не мог не признать, что чёртовы амазонки, похоже, научились неплохо выживать, и до сих пор свято верят, что все беды человечества проистекали от них, от мужчин!

Наивно, да. Но пока не нужно им указывать, что от кое-каких пороков любого Социума и им не удалось отделаться.

Карьеризм. Амбиции. Зависть. Подсиживания, сплетни, закулисные интриги.

Роджер был уверен, что ещё столкнётся со всем этим там, на Станции.

А ведь всё это рано или поздно приводит к разборкам. Жертвам.

Или, когда уж градус противостояния зашкаливает – гражданским войнам.

Так что его задача на предстоящем этапе – просто…

В очередной раз выжить.

Утром он обнаружил, что Пенелопа снова проснулась первой. Но с его «могучей и тёплой» груди слезать не спешит. Он потянулся всем телом, похрустев лопатками:

– Знаешь, на Станции наверное, будет тепло. Нужно освоить для разнообразия и сон на боку. Слезь. А теперь повернись-ка спиной. Ага, вот так.

Роджер уложил тело, сейчас не оказывающее никакого сопротивления, в привычную позу. Одну её ногу продвинул вперёд, согнул в колене. На другую её ногу закинул свою. Поёрзал.

– Нормально?

– Угу. Где ты раньше был? Я об тебя, скотина костлявая, всю грудь намяла.

– Ну-ка, дай-ка я посмотрю… – он нежно облапил, поглаживая, а потом и целуя, означенные предметы, замычал – ему и правда, её миниатюрные груди нравились. Соски затвердели. Он перебрался губами ниже – на животик, а затем и ещё ниже. Она откинула голову назад, тяжело задышала…

И скоро всё у них завершилось так, как завершалось после таких «прелюдий».

Пенелопа, закончив содрогаться, вдруг застонала и разрыдалась:

– Скотина! Кобель! Теперь ты уже не будешь только мой!

Роджера покоробило. Но он нашёл в себе мужество ответить весело:

– Не парься. Не твоим я буду только во время работы. А по ночам-то, на отдыхе – я безраздельно твой! Нас же так и так поселят – в твоей каюте?

– Нет. Ты будешь жить в люксе, с огромной кроватью. И прислуживать тебе будут самые симпатичные горничные. В эффектном и сексапильном кружевном белье, и в туфельках на шпильках.

– Серьёзно?

– Нет, конечно… – она сморщила носик, – Шучу. Читала и смотрела порно. Откуда у нас на Станции кружевные чулочки и трусики?

Он засмеялся. Пенелопа пару раз подхихикнула. Потом посерьёзнела:

– Ладно, давай вставать. Пора завтракать, да убираться отсюда к такой-то матери.

– Насчёт позавтракать – с моим большим удовольствием. А вот насчёт убираться… Мы же не всё тут осмотрели, если уж честно. Если ещё с денёк посвятим разведке – горячо любимой радиации особо много не нахватаем.

– Хм. И чего это столь важного ты собираешься тут найти?

– Если честно – не знаю. Но вот чует моя задница, что кое-каких звеньев местной пищевой цепи мы-таки ещё не увидели! Не люблю, когда работа недоделана.

– Зануда. Педант. Ну, это я уже говорила. С другой стороны, я рада, что ты – такой.

– Это ты просто привыкла.

– Точно. Ну, подъём!

Вышли из бота ближе к одиннадцати. Туч для разнообразия не было. Солнце уже вылезло над кромкой их ямы, и сейчас слепило глаза: они двигались прямо на восток. Роджер вдруг остановился, остановил и развернул к себе напарницу. Подмигнул, и сделал жест Пенелопе – молчать.

Она кивнула.

Роджер вынул из набедренного кармана клочок бумажки и карандаш – вот хорошо, что не поленился обследовать все шкафы трюма заранее. Написал:

«На, или в твоём теле – есть микрофоны?»

Пенелопа, хмурившая брови, это дело прекратила, и закивала головой, взяв у него карандаш, и быстро написав:

«Есть!»

«А видеокамеры?»

«Нет!»

«А где-нибудь на мне?»

«Нет! Иначе ты бы почуял и нашёл их!»

– Ну что, попробуем идти помедленней, а то шумим и запыхались?

– Ладно. Только не слишком медленно. А то ты задолбал со своим «недостающим звеном» – ищи уж побыстрее. Я всё же рассчитываю убраться отсюда к обеду. – она отлично поняла, что их слишком долгое молчание может насторожить прослушку.

– Угу. – он за это время написал:

«Какое сегодня число и месяц?»

«Двадцать второе сентября».

«Двадцать третьего октября в четырнадцать часов по общебортовому времени собираемся у бота. В трюме. Бежать нужно днём. Согласна?»

«Согласна-то я согласна. Но – почему?!» – она так смотрела на него, словно и правда не понимает. Роджер глянул на неё с печалью. (Глупенькая!) Покачал головой:

«Я уверен, меня всё равно скоро убьют. Я – слишком сильный и уваренный в себе Лидер. Твои начальницы просто побоятся такого оставлять в живых. Даже в качестве почётного пенсионера!» Во избежание.

Пенелопа прикусила губу – слова чуть было не вырвались наружу! Написала:

«Ты прав! Придётся драпать. Куда?»

«Думаю, в Африку.»

«Да, наверное.» – он забрал у неё листок, и аккуратно сунул в рот. Разжевал, проглотил. Пенелопа скривилась – словно это она съела невкусную бумагу.

Он кивнул, и они осторожно, стараясь не шуметь, двинулись дальше сквозь джунгли. Роджер вглядывался в окружающий хаос внимательно: знал, что «недостающее звено» наверняка где-то рядом. И не ошибся.

«Звено» само буквально выползло к их ногам. Пенелопа принялась смеяться. Роджер подумал, что в этом смехе, пожалуй, имеется добрая доля истерии.

Звено оказалось дикобразом.

Небольшим – не больше крупного ежа, на вид сердитым, и жутко колючим.

Роджер, увидав, как зверёк длиной-то – с руку, уверенно направился к его ноге, сердито кося глазом, и принюхиваясь, буркнул:

– Бежим-ка мы отсюда. Да побыстрее. У такого харизматичного и самовлюблённого на вид паршивца наверняка имеется твёрдая уверенность в том, что он тут – царь зверей. И сможет сожрать или закусать до смерти любого, покусившегося на его территорию.

– С чего бы это нам бегать от такого заморыша?!

– А с того. Раз выживает до сих пор, значит – или колючки действительно очень прочные и острые, или – концы смазаны – вон, видишь, блестит! – чем-нибудь вроде трупного яда. Уколешься – гангрена обеспечена!

Пенелопа очень быстро, так, что даже обогнала Роджера, двинулась в указанном им направлении. Пока они со всех ног ломились через чащу по своим же следам, она лишь старалась дышать поглубже, да утирать пот с лица. Зато когда они укрылись в безопасности трюма за закрывшейся дверью, не удержалась, чтоб весьма желчным тоном не поинтересоваться:

– Ну, биолог-любитель? Доволен теперь?

– Нет. – он резко сменил тему, – Есть у