– Боль нужно было куда-то переместить. – Эммон откинулся назад, ножки стула скрипнули под его весом. – Все должно находиться в равновесии. Лозы, пламя которых освещает Крепость, так и будут пылать, не сгорая, – но расти они больше не смогут. То же самое – дрова в твоем камине и здесь. Раны не могут просто исчезнуть – их можно только переместить на кого-то другого.

Рэд не смотрела на Эммона, но поняла, что он хочет сказать, так же ясно, как если бы глядела прямо на него, открыв рот от усердия. Она отхлебнула кофе.

– Твоя сила должна действовать примерно так же, как моя, – сообщил Волк, глядя на потолок так, как будто он обращался к нему. – Поскольку суть их одинакова. В основном.

Рэд нахмурилась.

– Но когда она вырывается из меня, я не… Ну, вот как ты… – Она замолчала, не зная, как сформулировать это поделикатнее.

– Твое тело не меняется, как мое, – тихо, но точно охарактеризовал суть вопроса Эммон.

– Нет, – пробормотала она. – Не меняется.

Волк сглотнул, и кадык дернулся туда-сюда в его горле.

– Моя связь с Диколесьем глубже, чем твоя, – сказал Эммон. – И когда я использую его силу, лес… забирает часть меня. Мое тело изменяется, потом, как правило, становится прежним, все проходит… но это все равно неприятно. И кое-что не проходит. – Он неуверенно пожал плечами. – Вот почему я иногда использую кровь. Она оказывает то же самое воздействие, что и магия, но не подвергает меня столь же серьезным изменениям.

В последнем слове его прозвучала горечь. Не сводя глаз с потолка, Эммон потер то место на запястье, где Рэд однажды видела кору, пробивающуюся сквозь кожу.

Рэд кивнула, перевела взгляд на свое размытое отражение в кружке с кофе.

– То есть мне не следует опасаться каких-то изменений – моя магия для этого слишком слаба?

– Совершенно верно. Не так сильна и более хаотична.

– Это мягко говоря.

– Таким образом, нам следует сосредоточиться на контроле над силой. Научить тебя применять за один раз только небольшой ее объем, направленный на четко сформулированную задачу.

Рэд вздрогнула всем телом. Дрожь пыталась заставить ее отвлечься, оттянуть неизбежное. Девушка опустилась в кресло напротив Эммона, крепко стиснув чашку.

– Почему магия влияет только на растения? На все, что растет?

– Когда Киаран и Гайя заключили Сделку с лесом, страж-древа проросли в них. Стали их частью. – Ножки стула измученно скрипнули, когда Эммон опять откинулся назад, по всей видимости рассказывая свою историю бумажному солнцу у себя над головой. Даря ей эти несколько лишних минут промедления – если ответы на все интересующие принцессу вопросы позволят ей чувствовать себя более уверенно перед лицом того, что предстояло Рэд. – Таким образом, Волк и Вторая Дочь могут управлять тем, что растет на земле. Тем, у чего есть корни. Страж-древа могут управлять любыми растениями – значит, можем и мы.

Рэд снова вспомнились все те случаи, когда ей – а находилась она тогда во многих милях от Диколесья – приходилось сопротивляться изо всех сил, не давая зароненному в ее грудь семени магии прорасти наружу.

– Сфера их воздействия кажется очень ограниченной, но на самом деле простирается очень далеко за пределы Диколесья.

– Вот тут ничего не могу сказать. Думаю, с тех пор как я мог выбраться за пределы этого проклятого леса, прошло несколько веков. – Ножки стула с грохотом ударились об пол. – Стражей лес умеет удерживать гораздо лучше, чем теневых тварей.

– Стражей?

– Ты никогда не обращала внимания на то, что в большинстве языков, на которых говорят на континенте, в древности «страж» и «волк» обозначались одним и тем же словом?

– Здесь должно быть что-то еще, это недостаточное объяснение.

– Киаран был охотником. – Эммон поднялся и двинулся к одному из окон в противоположном углу комнаты. Там, на подоконнике, стоял небольшой керамический горшок, из которого свешивались побеги плюща. Эммон взял горшок двумя руками и отнес на стол.

– Ему было чем гордиться и до того, как он сбежал с Гайей. Киаран убил гигантского чудовищного волка, который рыскал вокруг его деревни. Тот волк, конечно, относился к потомству чудовищ, запертых в Тенеземье. Тому, что они успели произвести, пока не вымерли там. Киарана называли «Волком» задолго до того, как он пришел сюда. И оттого, что он стал еще и Стражем, Волком его называть не перестали.

Эммон остро улыбнулся Рэд и подвинул горшок с побегами плюща поближе к ней.

– Если честно, мне больше нравится «Волк».

– Может, называй тебя люди «Стражем», они не считали бы тебя чудовищем?

– А может, мне нравится, что меня считают чудовищем.

Он хотел показаться жестоким – и на первый взгляд таким и был. Но насколько глубоко он сам верил в это? Нечто в этом стремлении казаться более жестоким, чем он был на самом деле, было созвучно и Рэд. Она обмотала палец побегом плюща.

Эммон перестал истязать свой стул и уселся на нем прямо.

– Начнем с простого. – Он указал на побег. – Заставь его расти.

Рэд отодвинула недопитую чашку кофе и взялась за горшок обеими руками, надеясь, что Эммону не видно, как сильно дрожат ее пальцы.

– Сейчас весь вопрос в том, как мне заставить расти только его, – хмуро сказала она. – Как-то добиться, чтобы тут все не покрылось буйной зеленью по самую крышу. И мы в том числе. Теперь мне проще управлять ею, это правда. – Рэд упомянула их вчерашний стремительный брак как можно более вскользь, но даже этот косвенный намек заставил обоих отвести взгляды друг от друга. – Но я все еще не вполне уверена, что она мне подчинится.

После тяжелой паузы Эммон сказал:

– Сосредоточься именно на этом своем намерении. Как только у тебя в голове не останется ничего, кроме этого желания, откройся силе леса. Это… произойдет само собой. – Он перевел взгляд со своих покрытых шрамами пальцев, которые чрезвычайно внимательно разглядывал, на Рэд. – Это уже часть тебя.

«Часть тебя», – мысленно повторила Рэд, думая о коре, покрывающей его руки вместо кожи, о зелени в глазах, о том, как вытягивается его тело и как голос становится низким, нечеловеческим. Костяшки на этих счетах непрерывно щелкали туда-сюда – человек отдавал себя лесу, лес отдавал себя человеку. Кость за ветку, ветку за кость.

Магия в ее груди набухла, как бутон, потянулась вверх. Нечто, что могло бы подчиниться ее воле – если бы на это хватило смелости. Если бы она могла выбросить из головы воспоминания о том, что было.

Рэд закрыла глаза, тряхнула головой, словно пытаясь выбросить из нее воспоминания.

– Я готова.

– Помни – я здесь.

Спокойная уверенность, звучавшая в его голосе, почти изгнала дрожь из ее пальцев. Рэд медленно, глубоко вдохнула, попыталась остановить бесконечную карусель своих мыслей и сосредоточиться на простом намерении. Плющ растет. Корни углубляются в почву по мере того, как расползаются по столу побеги плюща.