— Ее зовут Джойс. Не так давно я выяснил, что она живет в Сан-Франциско. Стивен тоже в курсе. Как я уже говорил, узнав, что я туда еду, сын попросил меня найти ее, посмотреть, как у нее дела. Мне, наверное, никогда этого не понять, но после того, что она сделала и что нам пришлось пережить из-за нее, Стивен все равно беспокоится о ней.

— Потому что она — его мама, — прошептала Шарлотта.

— Да. Некоторые женщины недостойны материнства, но это отдельный разговор. Так или иначе, я нашел ее адрес и в один прекрасный день появился у нее на пороге. — Луи помрачнел. — Она находилась в реабилитационном центре, жила там последние полгода, с тех пор, как вышла из тюрьмы.

— Из тюрьмы? — переспросила Шарлотта. — Боже мой, как она попала в тюрьму?

Луи поерзал на стуле и тоскливо поглядел в окно.

— Она алкоголичка. Судья согласился выпустить ее из тюрьмы только при условии, что она будет находиться в реабилитационном центре. До того она бедствовала и, как бы сказать… вела уличный образ жизни. — Явно смутившись, Луи посмотрел на кофеварку. — Кажется, кофе готов. — Он поднялся, подошел к шкафчику, достал две кружки, налил кофе и поставил кружки на стол.

Луи снова сел, положил в кофе сахар, сделал глоток, потом обхватил чашку руками и снова уставился в окно. Через минуту он сказал:

— А еще она умирает. Цирроз печени. Годы плохого питания и беспробудного пьянства.

— Но выглядит она вполне здоровой. — Как только эти слова сорвались с языка, Шарлотта поняла, что выдала себя и теперь стало ясно, что она подглядывала за Луи. По его лицу было заметно, что он тоже обратил на это внимание.

На губах Луи мелькнула едва заметная улыбка:

— Чего у Джойс не отнимешь, так это художественного таланта, когда речь идет о косметике, — серьезно сказал он: — Бог свидетель, Шарлотта, я не мог оставить ее там. — Он покачал головой: — Я просто не мог оставить ее умирать среди чужих людей.

У Шарлотты до боли перехватило горло, и она неосознанно положила руку на плечо Луи.

— Конечно, не мог.

Луи накрыл руку Шарлотты своей и посмотрел ей прямо в глаза. Взгляд его был полон боли.

— Хорошая или плохая, но она мать моего сына и бабушка Эми. Ради Стивена и ради Эми я… я…

— Ты правильно поступил, Луи.

— Надеюсь, — прошептал он, — но…

— Никаких «но», — сказала Шарлотта. — Как раз на днях я вспоминала, как мой духовный отец сказал: «Поступай хорошо, и будешь хорошо себя чувствовать». — Она помолчала, затем спросила: — Сколько ей осталось?

— Недолго. Полгода. Может, меньше.

— Я могу чем-нибудь помочь? Луи покачал головой:

— Нет, но спасибо, что предложила, особенно в таких обстоятельствах.

Когда Луи ушел, Шарлотта долго сидела на диване, медленно пила кофе и смотрела в никуда. Она размышляла, в какой ситуации оказался Луи, и не могла не сравнивать его со всеми Гордонами Адамсами на свете. Она думала, что, несмотря на все свои деньги, внешнюю красоту и благородное происхождение, Гордон и в подметки не годился Луи. Поступки Луи были самой лучшей характеристикой.

Но разве она, Шарлотта, не знала, что под панцирем всезнайки и шовиниста кроется доброе сердце надежного и ответственного человека? Тогда как у людей вроде Гордона Адамса не сердце, а просто стучащая мышца.

Вечером, ложась спать, Шарлотта добавила Джойс Тибодо к списку людей, за которых молилась каждый день.

Утром в субботу, когда Шарлотта подъехала к дому Битси, хозяйка для разнообразия не встретила ее на крыльце. Вместо Битси Шарлотта увидела мужчину, судя по всему Брэдли Дью. Конечно, вряд ли он встречал ее, подумала Шарлотта, паркуя фургон. Судя по его виду, он просто гулял.

Шарлотта вылезла из фургона, взяла коробку и пылесос. Но не успела она сделать и двух шагов, как Брэдли закричал:

— Постойте, я помогу вам донести все это до дома!

Шарлотта еще не ответила, а он уже спешил к ней вниз по ступенькам.

— Я отнесу его в дом, — он забрал пылесос.

В жизни Брэдли Дью оказался таким же симпатичным, как и на фотографиях, которые Шарлотта видела повсюду в доме Битси. Скорее всего, Брэдли было под шестьдесят или чуть больше, и он был на голову выше Шарлотты с ее ростом в пять футов три дюйма. Но толстым этот крупный мужчина не выглядел. У него были темные, довольно длинные волосы с проседью — как говорят, «соль с перцем».

— Мама в доме, готовит завтрак, — объяснил он, поднимаясь вместе с Шарлоттой на крыльцо. Когда они подошли к двери, Брэдли поставил пылесос и повернулся к Шарлотте лицом. — Я ждал вас на улице, потому что надеялся поговорить с вами наедине, пока ее нет рядом.

Шарлотта похолодела от ужаса. Зачем Брэдли хотел поговорить с ней? И о чем?

— Боюсь, мама вбила себе в голову безумную идею, что я собираюсь заставить ее продать дом, а потом запихнуть в пансион.

Шарлотта кивнула. Судя по всему, незачем было ходить вокруг да около.

— Она говорила об этом несколько раз, — подтвердила она.

Брэдли поднял глаза к небу.

— Господи, с чего она взяла? Я только пытался поговорить с ней, чтобы узнать, чего бы ей хотелось, когда придет время и если оно придет. Просто обсудить, и больше ничего. — Он раздосадованно покачал головой. — Я очень люблю маму, но, честное слово, она может из любой мухи сделать слона.

Шарлотта хмыкнула. Бедный Брэдли, он не знает и половины всего. И бедная Битси, которая все это время, оказывается, нервничала из-за простого недопонимания.

— Мама очень вас ценит, — продолжал Брэдли. — Она уважает вас и ваше мнение. Я надеялся, вы посоветуете, как мне с ней общаться.

Чувствуя себя неловко из-за комплимента, Шарлотта проглотила комок в горле и быстро помолилась о прощении за все те моменты, когда осуждала Битси, и за все нехорошие мысли о ней.

— Битси просто боится потерять независимость, — ответила Шарлотта. — Это естественный страх всех стариков. Мы все знаем, что стареем, и знаем, что уже не можем вести такую жизнь, как раньше, но знать об этом вот здесь… — она постучала указательным пальцем по голове, — и смириться с этим вот здесь… — Шарлотта положила руку на сердце, — далеко не одно и то же.

Брэдли скрестил руки на груди и уставился в пол.

— Да, я знаю, вы совершенно правы, и я с ужасом думаю о том, что может настать день, когда мама не сможет сама заботиться о себе. — Он поднял голову и посмотрел на Шарлотту. — Но как, черт побери, убедить ее, что я не собираюсь никуда ее упечь?

Поскольку Шарлотта сама много думала о том дне, когда ей, возможно, придется расстаться с собственной независимостью, у нее был готов ответ.

— Скажите ей прямо. Потом объясните, что желаете ей только добра. И повторяйте это все время. Спросите, чего хочет она, — другими словами, пусть сама придумает. Дайте ей решить, как поступить, когда она уже не сможет заботиться о себе. — Шарлотта пожала плечами. — Иными словами, единственное, что вы можете сделать — это все время заверять ее, что она все делает прекрасно.