гиря опустится до уровня «семь» — значит, надо срочно вызывать золотариков — выгребать это… Дело» (фонограмма).

_____

Все было пасмурно и серо,

И лес стоял, как неживой,

И только гиря говномера

Слегка качала головой.

Не всё напрасно в этом мире

(Хотя и грош ему цена!),

Не всё напрасно в этом мире,

Покуда существуют гири

И виден уровень говна!

<1973?>

О вреде чтения

Я шёл и сбился с верного следа…

Данте

Я долго шел по дьявольской жаре

Я шёл и сбился с верного следа.

И вышел к дому с надписью «ЖМ»,

Что по-французски значит «никогда».

Веди меня, Вергилий, в этот ад!

Он неказист, он сумрачен и нем…

Но вдруг, увидев чей-то голый зад,

Я понял, что такое «Ж» и «М».

<1973>

Письмо в семнадцатый век

…По вечерам, написав свои обязательные десять страниц (я писал в Серебряном боре «Генеральную репетицию»), я отправлялся гулять. Со мною неизменно увязывался дворовый беспородный пёс по кличке Герцог. С берега Москвы-реки мы сворачивали в лесную аллейку, доходили до троллейбусной остановки, огибали круглую площадь и тем же путём возвращались к реке. Я садился на скамейку, закуривал, Герцог устраивался у моих ног. Мы смотрели на бегущую воду, на противоположный берег. Справа стояла церковь — Лыковская Троица, — превращённая в дровяной склад, а слева расстилались угодья государственной дачи номер пять. Там жил ещё член Политбюро в ту пору, Д. Полянский. Именно его вельможному гневу я был обязан, как выразились бы старинные канцеляристы, «лишением всех прав состояния». Вертеть головой то направо, то налево было черезвычайно интересно.

Уж так ли безумно намеренье —

Увидеться в жизни земной?!

Читает красотка Вермеера

Письмо, что написано мной.

Она — словно сыграна скрипкою —

Прелестна, нежна и тонка,

Следит, с удивлённой улыбкою,

Как в рифму впадает строка.

А впрочем, мучение адово

Читать эти строчки вразброд!

Как долго из века двадцатого

В семнадцатый — почта идёт!

Я к ней написал погалантнее,

Чем в наши пишу времена…

Смеркается рано в Голландии,

Но падает свет из окна.

Госпожа моя! Триста лет,

Триста лет вас всё нет как нет.

На чепце расплелась тесьма,

Почтальон не несёт письма,

Триста долгих-предолгих лет

Вы всё пишете мне ответ.

Госпожа моя, госпожа,

Просто — режете без ножа!

До кого-то доходят вести,

До меня — только сизый дым.

Мы с дворовой собакой вместе

Над бегучей водой сидим.

Пёс не чистой породы, помесь,

Но премудрый и славный пес…

Как он тащится, этот поезд,

Триста лет на один откос!

И такой он ужасно гордый,

Что ему и гудеть-то лень…

Пёс мне ткнулся в колени мордой,

По воде пробежала тень.

Мы задремлем, но нас разбудит

За рекой громыхнувший джаз…

Скоро, скоро в Москву прибудет

Из Голландии дилижанс!

Вы устали, моя судьба,

От столба пылить до столба?

А у нас теперь на Руси

И троллейбусы, и такси.

Я с надеждой смотрю — а вдруг

Дилижанс ваш придёт на круг?

Дилижанс стоит на кругу…

Дилижанс стоит на кругу —

Я найти его не могу!

Он скоро, скоро, скоро тронется!

Я над водой сижу опять.

Направо — Лыковская Троица,

Налево — дача номер пять.

На этой даче государственной

Живёт светило из светил,

Кому молебен благодарственный

Я б так охотно посвятил!

За всё его вниманье крайнее,

За тот отеческий звонок,

За то, что муками раскаянья

Его потешить я не мог!

Что славен кличкой подзаборною,

Что наглых не отвёл очей,

Когда он шествовал в уборную

В сопровождены! стукачей!

А поезд всё никак не тронется!

Какой-то вздор, какой-то бред…

В вечерний дым уходит Троица,

На даче кушают обед.

Меню государственного обеда:

Бламанже.

Суп гороховый с грудинкой и гренками.

Бламанже!

Котлеты свиные отбивные

с зелёным горошком.

Бламанже!!

Мусс клубничный со взбитыми сливками.

Бламанже!!!

— Вы хотите

Бля-ман-же?

— Извините,

Я уже!

У них бламанже сторожат сторожа,

Ключами звеня.

Простите меня, о моя госпожа,

Простите меня!

Я снова стучусь в ваш семнадцатый век

Из этого дня.

Простите меня, дорогой человек,

Простите меня!

Я славлю упавшее в землю зерно

И мудрость огня.

За всё, что мне скрыть от людей не дано, —

Простите меня!

Ах, только бы шаг — за черту рубежа

По зыбкому льду…

Но вы подождите меня, госпожа,

Теперь я решился, моя госпожа,

Теперь уже скоро, моя госпожа,

Теперь я приду!..

Я к Вам написал погалантнее,

Чем в наши пишу времена.

Смеркается рано в Голландии,

Но падает