Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Может, и нужен, да где же его взять? Разве что за рекой, но туда мне пока плыть недосуг, – отвечает Дорфус.
– Садитесь, выпейте вина, покажите рану, я в ранах тоже знаю толк, повидал их немало, – предлагает Волков.
– Я бы с удовольствием, господин генерал, но положение наше не таково, чтобы спокойно распивать вина.
Генерал смотрит на него молча и, в общем-то, не очень доволен этим разговором; он едва отошёл от схватки, едва начал приходить в себя, ещё дух не перевёл, как приходит этот назойливый майор и начинает снова говорить о тревожном. А Дорфус, не замечая в лице генерала недовольства, продолжает как ни в чём не бывало:
– Надобно нам будет найти и схватить человека из еретиков, лучше офицера, который бы знал, как дела в их войске. Много ли потерь и что ван дер Пильс думает делать дальше.
Волков, всё ещё недовольный тем, что его сразу вынуждают заняться делами, даже не дав передохнув, отпивает уже остывающего вина и невесело отвечает ему:
– Так нынче ночью устройте вылазку.
– Я же с тем и пришёл к вам, думаю, пятьсот талеров для ста охотников и смелого офицера будет довольно.
– Я выделю вам на это денег, а офицера… попробуйте поговорить с ротмистром Нейманом, он из рот Лаубе и показал себя сегодня весьма неплохо, – рекомендовал генерал. Он и сам хотел проверить Неймана в новом деле и, если у того всё выйдет, то и назначить ротмистра на должность капитана вместо выбывшего по ранению Лаубе.
– Пойду поговорю с ним, – сказал Дорфус и откланялся после того, как генерал выдал ему денег из своих собственных.
Но ни отдохнуть, ни спокойно поесть барону не дали. Офицеры пошли к нему с докладами один за другим, и доклады те были всякий хуже предыдущего.
Пришёл Максимилиан и спросил, как ему быть, так как к лодкам приходят раненые и просят их везти на тот берег, а приказа возить не было, да и не знает он, кого можно везти, а кого нет. И ещё сказал, что у него больше нет денег, чтобы платить мужикам за то, что берут раненых на постой, и на плату лекаря тоже нет. Волков, не задумываясь, выдал прапорщику двести талеров.
– Начинайте возить людей, вот вам серебро. Только, прошу вас, экономьте, денег у меня осталось не так уж и много.
После, не успел он снять доспехи и сесть за стол, как приковылял раскрасневшийся от холода, и чёрный от пороховой копоти майор Пруфф и начал тоном таким, словно предъявлял генералу претензию:
– Довожу до вашего сведения, что одна из кулеврин от излишне бойкой пальбы так раскалилась, что треснула и к стрельбе более не способна. А у полукартауны вашей скоро прогорит запальное отверстие, она и двух десятков выстрелов не сделает, это оттого, что слишком у неё мягкая бронза. Надобно её к мастеру на ремонт. Картечи больше нет никакой, остались одни ядра, и пороха осталось мало. Едва ли четыре полных бочонка будет, – генерал выслушал его молча, и Пруфф выдал ему резюме: – Второго такого натиска, как был нынче, мы и близко не отстоим.
– Вижу, что дела наши с пушками не очень хороши. Я буду иметь это в виду, – обещал барон, прежде чем артиллерист, с видом, как всегда, недовольным, удалился.
Не успел он отобедать, как к нему явились Рене и Роха, они тоже были не с радостными вестями; и тот и другой жаловались, что потери в их рядах велики, особенно было горько слышать Роху, который доложил, что больше пяти десятков его отличных стрелков побиты или ранены, что семнадцать мушкетов к стрельбе более не пригодны. Завершил он рассказ тем, что и пороха у него осталось немного. Рене тоже жаловался на потери, хотя до такого накала, как у Брюнхвальда, дело у него и не доходило.
Осталось барону выслушать только самого Карла, тот как раз собирал по ротам сведения о потерях. В общем, никакой радости от победы у него не появилось.
«Победа-то пиррова! Хорошо, что они не слышали доклада Пруффа о пушках и порохе».
– Ступайте, господа, кормите людей и не давайте им печалиться, пусть лучше злятся, скажите, что к вечеру снова пойдут на работы, нужно и рвы углубить, и палисады поставить.
– Думаете, завтра они снова пойдут на приступ? – с опаской интересовался Рене.
– Нет, завтра не пойдут, им снова нужно фашины заготовить. Да и отдышаться. Послезавтра затеют новое дело. Не раньше, – уверенно заявил Волков.
Ближе к вечеру Карл Брюнхвальд пришёл к нему; он уже собрал у капитанов цифры потерь, и они оказались ужасные, за день Волков потерял почти четыре сотни людей, из них почти сотню убитыми.
– Максимилиан говорит, что ещё полсотни не доживут до утра, – рассказывал полковник. – Он их увозит за реку, но там у местных все дома уже переполнены, они не хотят больше принимать раненых. Да и лекарь всего один, правда, у него есть два помощника, но всё равно они не успевают всех лечить.
Больше всего потерял сам Брюнхвальд у дороги под холмом. Также велики потери были среди тех людей, что были у забора с капитаном Циммером.
– Большинство наших побито или ранено из арбалетов, – заканчивал доклад полковник.
– Пиррова победа, – прошептал генерал.
– Что? – не расслышал Брюнхвальд.
Волков лишь махнул рукой:
– Дела наши нехороши, Карл, вот что!
– Людей теперь мало, – согласился полковник.
– И картечи больше нет, и пороха мало, – добавил Волков. – И в пушках убытки.
– Так что? Будем ждать нового предложения о капитуляции?
Волков поморщился в ответ, посмотрел на товарища с укоризной.
– А будет ли такое? Думаю, ван дер Пильс сейчас очень зол.
– Зол, зол, – кивал Брюнхвальд, – пушкари ему только тут, под холмом, шесть, а может, и все семь сотен людей побили. Двух их капитанов отсюда унесли, а сержантов сколько наши стрелки у них побили! – полковник машет рукой. – Множество. Я бы тоже был зол на его месте.
– Да ещё этот Левенбах взбешён, за шатром моим шёл, да не дошёл.
– Думаете, больше не предложат почётной капитуляции?
– Теперь точно пощады нам не будет, а тех, кто сдастся… – Волков сделал паузу, – старших офицеров на колья посадят, младших колесуют, а солдат так просто в реке перетопят, она тут близко, я такое уже видел лет десять назад в Зальцгиттере после разгрома у Херте, тогда людей праведных много попало в плен к еретикам, те уж себя и показали. Заодно и монахов целый монастырь вдоль стен города развешали, ехать было страшно по