Рынок существует до сих пор, а дети, шныряющие у входа в метро, и сегодня могут предложить вам гашиш, травку или свести с тем, кто предложит. В довершение картины, демонстрируя, как мало здесь все изменилось, почтенный старец в одеянии до пят, с капюшоном – его называют thobe – медлил перед Kentucky Fried Chicken, всерьез задумавшись, взять ли порцию обычных крылышек или раскошелиться на хрустящую панировку.

Здесь Париж был даже более жадным, чем в моей тихой заводи, – эдакий риф, у которого рыщут акулы и барракуды, хватая яркую туристскую рыбешку. Улица Стейнкерк, всего в квартал длиной, была напичкана сувенирными магазинами, где торгуют футболками “ I Paris” и открытками с фотографиями Сакре-Кер и знаменитой каменной лестницы; на улице пять мужчин невозмутимо играли в “Три карты Монте” . У каждого свои три черных кружка вроде миниатюрных подставок для пива и по три картонных коробки, поставленных друг на друга, которые легко вмиг раскидать, если полиция проявит интерес к происходящему. Все играли в одно и то же, и наблюдали за махинациями три явно случайных зрителя. Проходя мимо, я уловил, что один их них “выиграл” 10 евро, “отгадав карту с дамой”.

Еще через пару шагов передо мной вырос мужчина, он наклонился к земле и распрямился с золотым кольцом в руках. Изображая удивление, он принялся тараторить:

– Месье, это вы потеряли?

Этот фокус был похлеще, чем “Три карты Монте”. Я бы и сам уже мог выдать эту скороговорку – я слыхал ее десятки раз, но никогда еще – в таком дурном исполнении.

– Моя религия не позволяет мне носить такое кольцо. И у меня нет времени сдать его в полицию или в бюро находок. Может, вы заберете его себе за скромное вознаграждение?..

Мне хотелось сказать:

– Если ты проделываешь подобные штуки, постарайся хотя бы, чтобы я не видел, как кольцо выкатывается у тебя из рукава.

Но кто я такой, чтобы учить его его же фокусам? Наверняка он находил немало клиентов среди прохожих, которые в своих бежевых плащах и практичной обуви, с выражением добродушного изумления, бродили рука в руке, затерянные в Париже своих фантазий. Программа включала трату нескольких евро на “Три карты Монте” или на аферу с кольцом – это было равносильно потере нескольких долларов на игровых автоматах в Лас-Вегасе. Милые курьезы входили в правила игры. Современные туристы, как и в 1920-е, жаждут, пусть хоть мельком, ощутить опасную близость преступной жизни. В автобусных турах по Нью-Йорку водители обычно проезжают по Бауэри, чтобы продемонстрировать городское “дно”. Когда я впервые побывал на такой экскурсии, бомж швырнул пустой бутылкой в автобус. Мы все вздрогнули, а водитель пояснил, что не всем местным по душе роль городской достопримечательности. Пару лет спустя я вновь оказался на подобной экскурсии и аж подпрыгнул, когда прямо под моим окошком вдребезги разлетелась неизменная бутылка. Законы шоу-бизнеса в действии! В шоу-бизнесе все средства хороши.

Парижская система метро уже давным-давно преисполнилась сострадания к людям, которых покидали силы на бесконечных ступеньках, ведущих к вершине Монмартра, и установила фуникулер. Стеклянная кабинка подняла меня к площадке под грибовидными куполами Сакре-Кер.

Хотя бы в моем воображении она не была наводнена торговцами сувенирами и туристами, щелкающими фотоаппаратами. На одно мгновение слова Вордсворта о Лондоне в “Сонете, написанном на Вестминстерском мосту” в 1802 году оказались вполне применимы к Парижу.

Нет зрелища пленительней! И в ком

Не дрогнет дух бесчувственно-упрямый

При виде величавой панорамы,

Где утро – будто в ризы – все кругом

Одело в Красоту. И каждый дом,

Суда в порту, театры, башни, храмы,

Река в сверканье этой мирной рамы,

Все утопает в блеске голубом.

Арфист, усевшись спиной к городу и хорошенько укутавшись от ветра, играл малочисленным слушателям на ступенях. Как там у Элис Б. Токлас? “Бывает, мне нравится тот или иной пейзаж, но я предпочитаю сидеть к нему спиной”. Ангел, грезящий о нежных переливах, был бы разочарован этой музыкой. Грубо вытесанный деревянный ящик с металлическими струнами выдавал резкое нестройное бренчание в духе азиатских мелодий, напоминая о том, что Центральная Европа была завоевана монголами. С ними появились и предшественники тех щипковых и ударных струнных инструментов, которые в нашем сознании прочно ассоциируются с Австрией и Венгрией, – цитр и цимбал. Никакой другой звук так не подошел бы той испанской народной песенке, что он играл. В 1952 году Нарсисо Йепес положил ее в основу музыкальной темы фильма “Запрещенные игры” – истории двух французских детей времен войны, которые придумывают собственный обряд смерти, хороня животных и насекомых на своем кладбище.

На несколько минут мы очутились там, где нет ни Франции, ни Англии, ни Испании, ни наций, ни народов – в краю воспоминаний и грез.

Алиса рассмеялась.

– Это не поможет! – сказала она. – Нельзя поверить в невозможное!

– Просто у тебя мало опыта, – заметила Королева. – В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!

– Ну, расскажите нам, – произнесла дама из “Сан-Франциско сентинел”, – какая у вас была самая необычная прогулка?

– Самая необычная?.. – я призадумался.

В понятии необычного кроется проблема: ему невозможно дать определение. Недаром ученые, изучающие физику элементарных частиц, используют слова “необычный” и “загадочный” применительно к самым эфемерным объектам во Вселенной – единицам энергии, которые едва ли существуют, по крайней мере в нашем понимании существования.

Я заметил, что толика необычного всегда что-то да добавляла моим прогулкам. Останавливаясь перед домом, где раньше находился магазин “Шекспир и компания”, я показывал на окна квартиры наверху.

– Здесь некоторое время жил американский авангардный композитор Джордж Антейл, – рассказывал я. (Определение “авангардный” не в полной мере отдавало должное его заслугам. Его “Механический балет” был написан для шести фортепиано, двух винтов самолета, четырех ксилофонов, четырех больших барабанов и сигнальной сирены.)

– Но еще удивительнее, – продолжал я, – то, что Антейл и кинозвезда Хеди Ламарр запатентовали технологию для управления торпедами на расстоянии!

Обычно никто ничего не говорил, в лучшем случае люди смеялись, но однажды я неожиданно услышал:

– Да, идея была отличная, – произнес мужчина.

– Вы знаете об этом?

– Конечно. Я работаю в области радиоэлектроники. Это преподают в институте. Идея не слишком практична, но изобретательна.