— Он посылает вам, о король, доктора Мэтью Тэтчера, своего самого надежного и мудрого врача, который продлил его годы и даровал то утешение, кое можно отыскать в сей земной юдоли. Он надеется, что доктор Тэтчер сумеет предоставить все свои обширные знания и мудрость, включающую богоугодные способы исцеления, престолу и двору Шотландии, тем самым обеспечив длиннейший и достославный срок правления вашего величества.

Король, рассевшийся на троне, закинув ноги на подлокотник, положил руку поверх руки белокурого мужчины, который стоял рядом с ним, лаская королевское плечо.

— Это дар любви. Но желает ли этот врач поступить к нам на службу? Я бы не забрал его из дома хозяина против воли, если бы он предпочел остаться там, в зеленой и теплой Англии.

— Великодушное предположение, ваше величество, однако он здесь и теперь может сам заявить о своей воле перед всем двором.

— Так ли это? Должен ли наш доктор Крейг расспросить его о знаниях и определить, достаточно ли он мудр, чтобы остаться с нами? Или это значит отнестись к подарку неблагодарным образом? Что по этому поводу говорит Церковь, мистер Споттисвуд?

Церковник — изможденный и седой, ростом выше короля — низко поклонился и что-то тихо сказал. Король и его друг рассмеялись над словами, произнесенными шепотом. Мистер Споттисвуд обнял себя и судорожно стиснул локти, как будто пытаясь согреться.

— Повторите его имя — как зовут этого доктора? — потребовал мужчина в черном, повернувшись к герольду.

— Мэтью Тэтчер, — ответил старик в древней меховой накидке.

— Я про него слышал. Он здесь? Приведите его к нам, — приказал Споттисвуд.

Король раздраженно отпустил руку своего фаворита.

— Я уже отдал такой приказ, сэр. Церкви не нужно проявлять столь чрезмерную любовь, чтобы повторять каждое мое слово.

Споттисвуд отступил на шаг и опустил голову.

Но, конечно же, Тэтчер был на виду у каждого мужчины, женщины и мальчика в зале на протяжении всего этого разговора. Они могли заметить его и спросить о чем угодно в любое время. Он просто был невидим, как будто отсутствовал, пока король Яков не сказал:

— Я тоже слышал эту историю, Джон. Турок. — Король сразу же повернулся лицом к Тэтчеру. — Вы Мэтью Тэтчер? Доктор из Аравии?

— Я Мэтью Тэтчер, врач — к вашим услугам, ваше величество. Я приехал совсем недавно из Камберленда.

— Кажется, Мэтью — не сарацинское имя, не так ли?

Когда Тэтчер обрел зримость под пристальным вниманием короля, он почувствовал, что все взгляды устремлены на него — несколько десятков мужчин и женщин, послов и легатов, танов и дам, все более бедные в одежде и манерах, чем при дворе Елизаветы. Наступила тишина, если не считать одинокого музыканта, который продолжал играть где-то далеко в зале, никем не замеченный.

— Для меня большая честь, что ваше величество что-то знает о моей скромной жизни. Что вы проявили хоть какой-то интерес к моей печальной истории. Но, да, когда я был избавлен от своей слепоты и благословлен даром Божьей единственной истинной веры, мне была жалована привилегия выбрать имя. При крещении моими восприемниками стали Джон Ди и человек по имени Мэтью, и я решил назвать себя в честь него и святого Матфея, который настолько мудр и любим, что даже в моей бывшей стране его уважают, хотя там его зовут Матта. Я стремлюсь подражать его жизни, посвященной вере и знаниям.

Король встал, неуклюже подошел, оберегая правую ногу, и Тэтчер подумал, не падал ли он когда-нибудь с лошади. Яков пристально осмотрел Тэтчера, и тот опустил взгляд в пол, но сначала увидел пятна и кусочки пищи на королевском наряде. Белокурый юноша, оставшийся стоять у трона, наблюдал, прикрыв рот рукой.

— Мистер Споттисвуд, — сказал король. — Вы знали, что магометане говорили о наших святых таким образом? Что им известны такие подробности об истинной вере?

Мужчина в черном одеянии протестантского священника до предела опустил уголки рта вниз, прежде чем ответить:

— Они действительно изучают эти вопросы, ваше величество, но только из-за своего особого безумия: они думают, что способны нас превзойти. Как наш Господь Иисус превзошел и заменил закон и Священное Писание евреев, так и люди Мухаммеда верят, что их книга дополняет и отменяет, улучшает Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна.

— Это правда? Они действительно так думают? — Король от изумления громко рассмеялся, и многие последовали его примеру. — Так ли это на самом деле, доктор Тэтчер, скажите? Я не могу поверить, что Споттисвуд прав.

— Я сожалею, что это так, ваше величество. Магометане — народ, сбитый с толку ложными учениями, пленники невежества.

Король перестал смеяться, казалось, ему сразу сделалось больно от этой отвратительной новости.

— Это необходимо исправить. В тот самый момент, когда я стану королем всей Британии, мы начнем карать за такое безумие и наставлять заблудших на путь истинный.

После минутного изучения взглядов и поз друг друга присутствующие пришли к единому мнению, что король говорит серьезно, а не затеял какую-то сложную остроумную игру, и поэтому не было смеха, а только кивание и торжественное согласие.

— Да, да, — сказал светловолосый фаворит в золотом колете. У него был акцент, который Тэтчер не смог определить. Юноша прямо спросил короля: — С чего вы начнете? Какой урок преподадите им в первую очередь?

Яков, оживленный разговором о своем будущем правлении, о бесчисленных английских армиях, которыми он собирался командовать, показался намного моложе, чем Тэтчер предположил поначалу. Король, в свою очередь, внимательно осмотрел своего нового врача.

— Доктор Тэтчер, мы с вами поговорим об этом, и я узнаю от вас, какой образ мыслей присущ магометанину.

— Для меня будет честью, ваше величество, поделиться с вами своими скромными знаниями и помочь в ваших усилиях по просвещению погруженной во мрак нации.

— Мистер Споттисвуд — самый ученый Божий человек в моем королевстве и великий ум в нашей церкви. Итак, мистер Споттисвуд, скажите нам, пожалуйста, сколько их насчитывается, этих приверженцев Мухаммеда?

Споттисвуд не стал колебаться или прочищать горло, а сразу же заявил:

— Едва ли три миллиона, мой король. Гораздо меньше, чем в царстве праведных, даже если не брать в расчет папистов.

— Во всех странах? Аравия, Турция, мавры? Так мало? Впрочем, это не важно… и все же, почему ни один государь в христианском мире не взял на себя задачу указать им верный путь на протяжении стольких веков?

У Тэтчера закружилась голова, им овладела неуверенность по поводу происходящего и собственного положения. Неужели они все молча смеялись над ним? Неужели готовились все эти долгие недели ожидания к какому-то жестокому розыгрышу, которого он не понимал? Если король и весь его двор насмехались над ним, значит, он уже провалил задание Леверета, и его судьба скоро будет решена. Или, может быть, он потерял представление о мире за годы изгнания? Неужели мелкотравчатый властитель знал что-то такое, чего сам Тэтчер не ведал? Возможно, за десять лет мир перевернулся с ног на голову. Эззедин покинул страну, которая затыкала за пояс христианский мир, смеясь над историями о вечно проигрывающих, но злобных и жестоких крестоносцах. Однако уверенность короля в том, что этот крошечный остров — точнее, это куцее украшение верхушки крошечного острова — может каким-то образом обратить в другую веру народ, численность которого, как знал бы любой путешественник, неисчислимо велика… Мысли доктора превзошли возможности слов, и в его голове возникли образы: его сад, плечи султана, клинки отряда янычар в строю, муравьи вдоль ножки стола…