Он надеялся, что Медведь его не ударит.

Медведь наблюдал. Перед атакой на ремонтный док он заплел волосы на лбу и висках в косички, чтобы надеть шлем модели «Марк-IV». Одна из косичек расплелась, и прядь падала на глаза. Поджидая Хавсера, Медведь принялся заплетать ее снова.

Хавсер еще раз глубоко вдохнул, повертел головой, разминая мышцы, и догнал Астартес.

Вскоре они прибыли в расположение армии. Высадка началась всего несколько часов назад, но лагерь уже выглядел как большой город колонистов. Грузовые корабли класса «Арвус» и «Авес» в клубах морозного пара все еще садились и взлетали на дальнем краю лагеря. Солнечные лучи в морозном тумане рассыпали осколки радуг. Лоскутное одеяло лагеря, состоящее из сборных навесов и жилых модулей вперемежку с поддонами, контейнерами, ящиками и машинами самых разных расцветок — от золотистых до хаки, — казалось Хавсеру пятном плесени или лишайника, разросшегося на девственно-чистой поверхности льда. Позже, когда он упомянул о своем впечатлении, оно также заслужило одобрение Волков.

На границе лагеря никто не попытался их остановить. По периметру базы в пикетах стояли Саваренские Харриеры в киверах и с золочеными жезлами и воины элитной дивизии Убийц G9K, одетые в длинные маскхалаты поверх полусиловых доспехов. Никто не осмелился преградить им путь. Ни одно дуло не повернулось в их сторону. Завидев приближающегося Волка и плетущегося следом человека, солдаты тотчас вспоминали о каких-то очень важных делах. «Улицы» между рядами палаток перед ними оказывались совершенно пустыми.

Лагерь был похож на настоящий шумный базар, только вместо торговцев здесь сновали военные снабженцы, а весь товар состоял из боеприпасов и оборудования.

— Куда мы идем? — спросил Хавсер.

Медведь ничего не ответил и продолжал шагать по лагерю.

— Эй! — закричал Хавсер и пустился за ним вдогонку.

Поравнявшись с Астартес, он схватился рукой за толстый закругленный край левого обшлага. Керамит оказался обжигающе холодным.

Медведь остановился и очень медленно повернулся. Он посмотрел на Хавсера. Потом перевел взгляд на хрупкую руку человека, коснувшуюся его руки.

— Я сделал что-то не так? — спросил Хавсер, поспешно отдернув руку. — Почему ты меня недолюбливаешь?

Медведь отвернулся и продолжил путь.

— Мое мнение немного значит, — сказал Медведь. — Но я не думаю, что тебе нужно здесь находиться.

— Здесь?

— Со Стаей. — Медведь снова остановился и оглянулся. — Зачем ты пришел на Фенрис?

— Хороший вопрос, — вздохнул Хавсер.

— И каков же ответ?

Хавсер пожал плечами.

Медведь отвернулся и зашагал дальше.

— Ярл хочет, чтобы ты кое-что увидел, — произнес он.

Почти в самом центре лагеря, все больше напоминавшего Хавсеру ярмарочную площадь, был воздвигнут огромный штабной шатер. Наверху для смягчения резкого солнечного света ледяной пустыни установили матерчатые навесы, а армированные стены защищали от случайных снарядов. Неподалеку команда отполированных серебристых сервиторов заканчивала установку портативного генератора пустотного щита, который уже к ночи укроет самую важную часть лагеря голубым шипящим куполом. Стены шатра и навесы над головами каким-то образом искажали шум, доносившийся с противоположной стороны гряды: здесь звуки боя были гораздо громче и резче, чем на позиции Волков.

Под центральным навесом собралась группа примерно из двух сотен человек. Все сгрудились вокруг мобильного стратегиума, над которым двигались гололитические изображения.

Толпа, целиком состоявшая из офицеров Имперской Армии, расступилась, пропуская Хавсера и огромного Астартес. Хавсер поднялся на саморегулирующийся помост и сразу же ощутил щелчок в ушах и прохладное дуновение воздуха, что указывало на работу установки искусственного климата. Он отстегнул респиратор, оставил маску болтаться на шее и сделал глубокий вдох. Пахло свежим воздухом и потом разгоряченных и уставших мужчин.

В центре толпы, у самого стратегиума, стоял Огвай. Рядом не было ни одного воина Тра. Огвай снял шлем и большую часть брони, освободив руки, плечи и верхнюю часть туловища. Громоздкие доспехи закрывали его от пояса и ниже, а сверху он остался в прорезиненной черной безрукавке, из которой, словно омертвевшие капилляры, торчали трубки подачи питания и системы охлаждения. Его длинные белые руки и разделенные прямым пробором черные волосы напомнили Хавсеру силача, вызывающего на бой соперника из толпы на деревенской ярмарке.

Таких людей Хавсер не раз видел, еще будучи ребенком в общине. Ректор Уве иногда водил детей на праздники в трудовых лагерях, где работы по сооружению гигантского города-мечты приостанавливались ради чествования Катермаса, Радмастида и Божественного Архитектора, а также для проведения ритуалов лож каменщиков. Памятные даты нередко служили поводом для веселых празднеств и ярмарок. Кое-кто из рабочих, обнажившись по пояс, вызывал всех желающих сразиться с ним на пиво, деньги или просто на потеху публике. Эти смельчаки тоже обычно возвышались над окружающими зеваками на целую голову.

Вот только здесь вместо зевак были офицеры армии, и многие из них тоже отличались высоким ростом и крепким телосложением. Огвай среди них выглядел костлявым монстром. Из-за белой кожи он казался высеченным изо льда и словно не чувствовал немилосердной жары, тогда как остальные раскраснелись и потели. Толстое серебряное кольцо в нижней губе придавало его лицу насмешливое выражение.

Хавсер не мог понять, зачем он снял доспехи. Он выглядит как-то… развязно. «И зачем я ему понадобился?» — гадал Хавсер.

Медведь вместе с Хавсером остановился у края кольца наблюдателей. Огвай их увидел. Он у стола продолжал разговор с тремя старшими армейскими офицерами. Ярл слегка наклонился вперед и оперся ладонями на стол. Поза казалась непринужденной, но в некотором роде пренебрежительной. Офицеры явно чувствовали себя не в своей тарелке. Один из них, фельдмаршал Аутремаров, почтительно, как официант, подающий тарелку с головой грокса, держал на поднятых руках устройство, воспроизводящее изображение его хедива. Рядом с ним стоял коренастый и вспыльчивый боевой командир дивизии Убийц G9K в шинели зенитчика и танковом шлеме. Третьим был веснушчатый белокожий офицер в строгой форме полка ягдпанцеров.[33]Странно было слышать, что Огвай говорит на низком готике: странно, что он способен на это, странно, что его челюсти и гортань вообще способны воспроизводить человеческую речь.

— Мы зря теряем время, — сказал он. — Это наступление развивается слишком медленно.

Гололитическое изображение раздраженно вскрикнуло, но цифровой канал исказил звук.

— Это прямое и открытое оскорбление разработчиков планетарной операции, — заявило изображение. — Вы переходите все границы, ярл.