— Это Уинстон Черчилль, — замечает Ким. — Благодаря этому девизу он выиграл войну. Вот могущество готовых фраз. Я лично эти маленькие чеканные формулы обожаю и коллекционирую. Как другие собирают бабочек или марки. Красивая фраза меня околдовывает. Пять или шесть слов, поставленные в правильном порядке, подытоживают многолетний опыт. «Добиться успеха — значит идти от поражения к поражению, не теряя оптимизма». Тебе не кажется, что эти слова будят желание стиснуть зубы и следовать намеченным курсом? А ведь это просто слова.

Изречения полны силы. Но слово порой еще сильнее. А иногда всех их сильнее молчание.

Ким продолжает дезинфицировать ранки Кассандры с помощью виски, затем вдруг замирает, заинтригованный.

— А что у тебя часы такие странные?

Он поворачивает ей запястье и читает: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 24 %».

Кассандра оглядывает комнату и видит камеру, укрепленную на потолке. Пробабилис видит ее и знает, где она находится. Кроме того, пульс информирует компьютер о ее усталости.

Просто из любопытства она берет смоченную виски тряпку и проводит по самой глубокой ране, не обращая внимания на боль. Цифра на часах немедленно уменьшается до двадцати трех процентов.

Странная безделушка производит большое впечатление на Кима.

— Почему у них нет ни минут, ни секунд?

Вместо ответа Кассандра только пожимает плечами. Она замечает прикрепленные к стене фотографии: люди в униформе, демонстрации, взметнувшиеся вверх кулаки. Прямо над ними висит знамя с огромной буквой «А», заключенной в круг.

— Ты анархист?

— Конечно, — отвечает он гордо. — Что может быть прекраснее такого политического лозунга, как «Ни Бога, ни господина»? Ну а ты?

— Я нет.

— Ты не анархистка? Кто же ты?

— Уставший человек.

Она смотрит на него.

— Почему ты меня спас?

Он поднимается и произносит:

— Так, начинается. Ты когда-нибудь прекратишь спрашивать?

Никогда.

— Хорошо, хочешь и вправду знать? Сначала я тебя терпеть не мог, а теперь мне тебя… жалко.

Это слово для нее равносильно пощечине. Ким пожимает плечами.

— Можешь спать в моей постели.

— Если тебе меня до такой степени жаль, то я запрещаю ко мне прикасаться.

— Да нет, на счет этого не волнуйся. Мне это даже в голову не приходило. Ты совсем не в моем вкусе. Мой тип — блондинка с голубыми глазами, большой грудью, чтобы хорошо готовила, а главное, главное… чтобы не была ни медиумом, ни лунатиком и бессонницей не страдала. И чтобы ни в коем случае не была самодовольной и наглой.

Он сам — самодовольный и наглый. Ключ к разгадке этого парня находится в изречениях на его майках. Что-нибудь вроде: «Люди часто являются именно тем, в чем обвиняют других».

Кассандра смотрит на анархистские афиши и старые фотографии с изображением демонстраций, в которых участвуют молодые люди, размахивающие цветами и противостоящие военным, вооруженным ружьями со штыками. Бирманцы. Китайцы. Иранцы.

— У меня есть проблема, — говорит она, словно не расслышав последней фразы. — Я не помню своего прошлого.

Ким пожимает плечами.

— «Каждому свое дерьмо». А я лягу на диване, — объявляет он. — Правда, я храплю, но тут уж ничего не поделаешь.

Кассандра ложится в постель, не раздеваясь, даже не сняв ботинки. Она закрывает глаза и почти мгновенно засыпает. Через несколько минут Ким осторожно подходит к ней, поправляет одеяло и аккуратно укрывает ее всю, вместе со свесившимися с кровати ногами. Он шепчет ей на ухо:

— Быть может, я сделал глупость и надо было оставить тебя на съедение крысам, но сейчас уже поздно об этом говорить… Поэтому спокойной ночи.

Ей снится, что она едет в лифте. Она поднимается на крышу башни Монпарнас. Ночь. Она наклоняется над бездной. На циферблате часов надпись: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 66 %».

Она различает на террасе фигуру человека, стоящего к ней спиной. Это ее брат Даниэль. Не оборачиваясь, он произносит:

— Наконец-то. Я ждал тебя. Как видишь, смертельный риск превышает для тебя пятьдесят процентов. Это опьяняет, не находишь? Смерть притаилась рядом, совсем близко, она смеется над тобой. Раньше ты не знала об этом, и жизнь казалась сносной. Теперь ты видишь смерть, она повсюду следует за тобой, словно изголодавшийся зверь. И иногда подкрадывается вплотную. Здесь и сейчас лицо твоей смерти похоже на цифру «66 %». Надо продолжить… Давай, сестренка, надо сделать шаг вперед, чтобы знать. Прыгай!

Она наклоняется еще ниже, несколько мгновений колеблется и ныряет в пустоту. Длинные волосы хлещут по лицу. С каждым уходящим вверх этажом огромной парижской башни цифры на часах увеличиваются: 70 %, 80 %, 90 %.

Этажи мелькают со свистом.

Она пролетает облако бешеных собак.

Она пролетает облако юрких тараканов.

Она пролетает облако пирожных с вязким кремом.

Она пролетает облако бомжей-насильников.

Она пролетает облако злых охранников.

Она пролетает облако голодных крыс.

Через каждое из них ее тело проходит с чмокающим звуком.

Она пролетает облако маек с одинаковыми надписями: «То, что не убивает, приближает смерть».

Когда она находится всего в нескольких метрах от земли, цифры на ее часах вдруг меняются, девяносто процентов превращаются в двадцать. Падение девушки неожиданно смягчается полистиролом, который используют для теплоизоляции зданий. Его везет в крытом брезентом кузове большой грузовик. Огромная машина пролетает на красный свет, оказывается в нужном месте в нужное время и спасает девушку.

Ее брат сидит за рулем и хохочет.

— Будущее — сплошной сюрприз! — заявляет он, не оборачиваясь. — Никто не может предугадать, что произойдет в ближайшие секунды. Как говорил Лао Цзы: «Предсказать можно все, кроме будущего». Если ты понимаешь, что я хочу сказать…

Слегка оглушенная, но невредимая Кассандра не успевает понять, что же с ней произошло, а цифры на часах вдруг начинают расти: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 98 %».

В это мгновение справа появляется второй грузовик и на всем ходу врезается в первый.

Второй грузовик перевозит легковоспламеняющуюся жидкость. Все взрывается адским фейерверком. Кассандре не остается ничего другого, как воспользоваться своими двумя процентами, превратившимися в сгусток бесконечных секунд, спрыгнуть с грузовика, покатиться по дороге и свернуться клубком в тот момент, когда от смертоносного взрыва содрогается земля.