— О, это я знать! Л'тоа тогда жить возле высокий горы, и он найти каменная трава. Сделать себе стены дом из каменная трава.

— Что за трава?

— Она не живая, Дим. Из камня, мне не понравиться — я сразу чихать. После его смерть мы зарыть в землю и его тело, и эта трава.

Асбест, что ли?.. Тенак не видел, чтобы черные люди приносили похожий волокнистый материал в поселения. Но что творится в юртах, не знал никто. В будущем этот минерал долго использовали для производства шифера, но в начале двадцать первого века, после тысяч подтвержденных случаев заболевания рабочих, его запретили. Мельчайшая силикатная пыль асбеста могла вызвать рак лёгких и гортани, но кожи — вряд ли..

Больше от Ч'чонга я ничего не добился. Немного поиграл с детьми и, подхватив Ингвара, отправился во "дворец". Солнце склонилось к закату, в город возвращались рабочие из-за стен. Некоторые спешили в столовую, побыстрее получить готовый ужин, чтобы отдыхать дома, другие наоборот, встретив соседей, подолгу стояли, обмениваясь новостями. Перед входами в дома зажигались небольшие глиняные светильники со стеклянными колпаками. Идея прикрыть дрожащий огонек от ветра стеклом лежала на поверхности, и ее неандертальцы реализовали сами. Молодая девчонка-изобретатель заказала у стеклодувов одну часть, у гончаров — другую, и, получив желаемое, принесла собранный светильник на собрание Круга Мастеров. Премию ей, конечно выдали, но сами ремесленники ещё неделю сокрушенно качали головами при встрече друг с другом — как им самим не пришла в голову такая идея?

— Эрика, у нас есть запас бумаги?

— Мало, сам знаешь, сколько ты каждый день тратишь. А сколько нужно?

— Для начала хотя бы сотню листов, будешь с подругами составлять первый травник. Л'тоа знают о растениях очень много, я хочу это все сохранить.

— А детей кто учить будет?

— Набирай ещё помощниц. Мужчин не дам, они все разобраны…

— Дим, давай после Свадьбы, когда заготовка птицы закончится? Сейчас с кухни никого не отпустят, и так ещё долго будет!

— Ладно, уговорила, наберёшь позже. А травник писать начнем уже завтра, придется тебе пока сократить свои уроки.

— Дим!

— Не спорь… Ч'чонг ещё крепкий, но он уже очень стар. Помнишь, как простуда по старикам ударила? А если это повториться?

— Жена с сомнением посмотрела на меня:

— Л'тоа почти не болеют. Эти злые духи им не страшны.

— Микробы иногда могут меняться, за один день они проживают несколько жизней. И те, что не могли навредить сегодня, завтра смогут убить человека.

— Вот всегда ты так, и не поспоришь. Дим, так не честно!

— Зато быстро! Все, не обижайся, лучше давай подумаем, что со свадебной церемонией делать будем.

Эта тема мгновенно отодвинула все остальное на задний план. Эрика насторожилась, готовясь вновь спорить.

— Круг Матерей повторно выдвинул меня в женихи. Я отказался, но они недовольны таким решением.

— Из-за Ингвара?..

— Да. Объяснил им, почему наш сын так медленно растет.

— Дим, а я… не смогу прожить дольше?

— Я бы многое отдал за такую возможность, любимая. Нет, это не в моих силах.

Жена отвернулась, стараясь скрыть слезы. Это тяжело, понимать, что ты состаришься и умрёшь, а твой любимый человек останется почти прежним…

— Я надеюсь, ты проживёшь дольше других женщин. При беременность вы с Ингваром были связаны очень тесно, и часть измененных клеток навсегда осталась в тебе.

— Правда?

— Лет через тридцать скажу точно. Не плачь, я же обещал, что мне не нужны другие женщины, кроме тебя?

Эрика шмыгнула носом, и, соглашаясь, вытерла со щек мокрые дорожки.

— Когда я стану старой и некрасивой, то верну тебе это обещание. А может, и раньше, рядом с вождём должны быть сильные женщины, а не жадная старуха…

— Эрика, я хочу, чтобы ты прошла путем энноя.

Жена поежилась, но, вопреки ожиданиям, сразу отказываться не стала. Мы несколько раз обсуждали случившиеся в этом месте перемены, и теперь Первая Пещера пугала ее гораздо меньше.

— Очень немногие могут туда пройти. Дим, я и сейчас боюсь, но обязательно попробую, обещаю! Только когда мои волосы станут белыми, как снег. И когда у нас родится ещё два, нет, четыре ребенка!

— А не много это для тебя будет?

— Ты же сам сказал, что Ингвар оставил мне в подарок частичку себя, а значит, и своего отца?

— Предположил…

— А я что говорю? Наши дети помогут мне дольше оставаться красивой. Пусть Круг Матерей немного подождёт, ничего с ними не случится. Я хочу быть единственной твоей женщиной, пока молодость меня не покинет… Это много?

— Нет, родная. Это мало, я думал, ты вообще не согласишься с таким требованием.

— Если ты прав, то наш сын никогда не станет вождём. И его сын тоже — ты проживёшь намного дольше их…

— Меня могут убить. Люди, звери, микробы — от этого не застрахован никто.

— А ты постарайся этого не допустить, Дим. Тогда уже будет не важно, какая из жен была прабабкой того далекого потомока, который займет твое место. И ты не только сможешь выбрать среди них лучшего, но и подготовить его.

— Этого нельзя допускать. Против него тут же объединятся остальные, и так будет до тех пор, пока не останется только один из них. Понимаешь?

— Не говори так… Наши дети не должны убивать друг друга из-за места вождя!

— Вот поэтому нового вождя в Лантирске никогда больше не будет, Эрика. Я смогу удержать в равновесии все три Круга, только если в каждом из них будут представлены люди из всех родов и семей.

Жена потрясённо молчит. Такое заявление выходило далеко за рамки сложившегося в ее голове представления о будущем города и его жителей.

— В следующем году наш дом станет первым Храмом Мудрости. В нем станут накапливаться знания обо всем, что есть в этом мире. А Круги власти станут предварять их в жизнь, делая ее легче и комфортнее.

— А не захотят ли те, кто узнает слишком много, переделать все по своему?

— Пока я жив, этого не случиться.

— А когда умрёшь?

— Даже после смерти я смогу из Первой Пещеры не только увидеть нарушителя порядка, но и забрать его из мира живых.

— Дим, я не могу себе представить такое количество лет, о которых ты говорил… Но тебя тоже могут забыть!

— Познание мира бесконечно, а Храм Мудрости станет символом этого познания и новой жизни. Наши имена — да, и твое, и Рауга, и Анта, и многих других, уже неразрывно связаны с переменами к лучшему. Они навсегда