После всех выступил Миша:

– Стоцкий обругал тетю Брошу потому, что считает себя выше ее. А чем он выше тети Броши? Я думаю, ничем. Она тридцать лет работает в школе, приносит пользу обществу, а Юра сидит на шее своего папеньки, в жизни еще пальцем о палец не ударил, а уже оскорбляет рабочего человека. Я предлагаю: Юра Стоцкий должен извиниться перед Брошей, а если он не захочет, передать вопрос в учком. Пусть вся школа обсуждает его поступок.

Классное собрание постановило: обязать Стоцкого извиниться перед тетей Брошей.

После собрания Миша явился к директору школы.

Алексей Иваныч сидел в своем кабинете за столом и перелистывал книгу, ту самую, что отобрала у Миши Александра Сергеевна. Он глазами указал Мише на диван и сказал:

– Садись.

Миша сел.

– Что вы обсуждали на собрании? – спросил Алексей Иваныч.

Миша рассказал.

– Постановить – это полдела, – сказал Алексей Иваныч. – Нужно, чтобы Стоцкий осознал низость своего поступка.

Он помолчал, потом спросил:

– А твое поведение обсуждали?

– Какое поведение? – Миша покраснел.

– Посторонние книги читаешь на уроке, записки пишешь.

– Книгу я не читал, – сказал Миша, – она просто так лежала. Записку действительно писал…

– Скажи, Поляков, – Алексей Иваныч внимательно посмотрел на Мишу, – почему тебя интересует холодное оружие?

– Просто так, – ответил Миша, глядя на пол.

– Кроме того, – продолжал Алексей Иваныч, как бы не слыша Мишиного ответа, – ты и твои приятели интересуетесь шифрами. Хотелось бы узнать: зачем?

Миша молчал, и опять, как бы не замечая его молчания, Алексей Иваныч продолжал:

– Возможно, ваши занятия очень интересны, но дают ли они желаемый результат? Если все идет успешно, то продолжайте, а если нет, скажи: может быть, я помогу.

Миша напряженно думал. Может быть, показать пластинку? Вот уж два месяца, как они бьются и не могут прочесть надпись. На обеих пластинках совершенно одинаковые значки, а ключа к ним нет. Значит, Полевой думал, что ключ к шифру в ножнах, а Никитский предполагал, что он в кортике. На самом же деле ни там, ни здесь ключа нет… А пожалуй, надо показать… Уж если Алексей Иваныч не прочтет – значит, никто не разберет.

Миша вздохнул, вынул из кармана пластинку от рукоятки кортика и протянул ее Алексею Иванычу:

– Вот, Алексей Иваныч, мы никак не можем расшифровать эту надпись. Я слыхал, что это литорея, но мы не знаем, что такое литорея.

– Да, – сказал Алексей Иваныч, рассматривая пластинку, – похоже. Литорея – это тайнопись, употреблявшаяся в древнерусской литературе. Литорея была двух родов: простая и мудрая. Простая называлась также тарабарской грамотой, отсюда и «тарабарщина». Это простой шифр. Буквы алфавита пишут в два ряда: верхние буквы употребляют вместо нижних, нижние – вместо верхних. Мудрая литорея – более сложный шифр. Весь алфавит разбивался на три группы, по десяти букв в каждой. Первый десяток букв обозначался точками. Например, «а» – одна точка, «б» – две точки и так далее. Второй десяток обозначался черточками. Например: «л» – одна черточка, «м» – две черточки и так далее. И, наконец, третий десяток обозначался кружками. Например, «х» – один кружок, «ц» – два кружка… Значки эти писались столбиками. Понял теперь?

– Это же очень просто! – удивился Миша. – Теперь я понимаю, как прочесть пластинку!

– Это было бы просто в том случае, – возразил Алексей Иваныч, – если бы на этой пластинке в каждом столбике было от одного до десяти знаков, а здесь самое большее пять…

Алексей Иваныч сидел задумавшись, потом медленно проговорил:

– Если это литорея, то здесь только половина текста. Где-то должна быть и другая.

Вот оно в чем дело! Миша пощупал в кармане ножны. Теперь понятно, почему старик не мог расшифровать текст.

– Где-то должна быть вторая половина текста, – повторил Алексей Иваныч и вопросительно посмотрел на Мишу.

Эх, была не была! Миша вынул ножны, снял ободок, развернул их веером и молча положил на стол.

Алексей Иваныч соединил обе пластинки. Миша только сейчас увидел, что на одной из них есть выпуклость, а на другой углубление, показывающее, где их нужно соединять. Как это он раньше не заметил?

Соединив обе пластинки, Алексей Иваныч положил их плашмя и придавил пресс-папье.

– Видишь, – сказал он Мише, – получилась десятизначная литорея. Теперь попробуем читать.

Он встал, подошел к шкафу, снял с полки какую-то книгу, положил ее перед собой и внимательно перелистал.

– Так, – сказал Алексей Иваныч, заложив страницы двумя пальцами. – Бери карандаш, бумагу и пиши… «с». Написал? «И», «м». Что получилось?

– «Сим», – прочел Миша.

– Хорошо. «Г», «а», «д», «о», «м». Что написал?

– «Гадом», – сказал Миша.

И так, слово за словом, Миша написал следующее:

«Сим гадом завести часы понеже проследует стрелка полудень башне самой повернутой быть».

– Странная надпись, – задумался Алексей Иваныч, – странная. – Он молча разглядывал ножны, потом посмотрел на Мишу и спросил: – Что ты скажешь по этому поводу?

Миша молча пожал плечами.

– Во всяком случае, ты больше меня знаешь, – сказал Алексей Иваныч. – Например: где кинжал?

Миша молча смотрел на пол.

– Раз есть ножны, то должен быть и кинжал, – сказал Алексей Иваныч.

Миша вынул кортик и показал, как закладывается туда стержень.

– Остроумно, – заметил Алексей Иваныч, – это подобие кортика.

– Это кортик и есть, – сказал Миша.

Алексей Иваныч поднял брови:

– Ты уверен в этом?

– Конечно.

– Хорошо, если ты уверен, – говорил Алексей Иваныч, рассматривая кортик. – Рукоятка с секретом – вещь распространенная в средние века. В рукоятки мечей вкладывались мощи святых, и рыцари перед боем «прикладывались к мощам». Отсюда и пошел обычай целовать оружие. Так… – Алексей Иваныч продолжал рассматривать кортик. – Так… Бронзовая змейка, по-видимому, и есть искомый гад. Следовательно, недостает только часов, которые надо завести. Ну, Поляков, теперь рассказывай все, что ты знаешь об этом кортике…

Выслушав Мишин рассказ, Алексей Иваныч некоторое время задумчиво барабанил пальцами по столу, потом сказал:

– Я отлично помню историю гибели линкора «Императрица Мария». Было много шуму в газетах, но этим и кончилось: виновников взрыва не нашли. Но то, что ты рассказал, проливает на все это новый свет. Никитский не мог безнаказанно убить офицера. Он рассчитывал, что все покроет взрыв. Значит, он знал о том, что готовится взрыв корабля…