Словно прочтя мои мысли, эльф с гордостью сказал:

– Крепости Алдуин не так много лет, как вы могли подумать. Мой дом отстроил ее по образу и подобию той, что стояла высоко в Энских горах, когда мы, эльфы, безраздельно правили Эвенором. Но все течет и утекает, и только наша память живет, храня воспоминания о том. Мы отстроили новую твердыню в черном лесу, сделав ее еще больше и прекраснее, но и надежнее, чем прежде. Теперь нас не взять в осаду из-за реки у подножья Алдуин и непроходимых скал с другой ее стороны. Если кто-то из людских правителей вздумает явиться сюда, мы дадим достойный отпор, а если армия дома Амадаэн все же будет разбита, что не мыслимо для меня, мы взорвем мосты. Запасов провизии в нашем городе-крепости хватит на несколько десятков лет.

Вот интересно, он просто хвалится передо мной, этот эльф, или так деликатно предупреждает, мол: «передай своим, человеческая женщина, что какую бы орду голодных до эльфийской крови головорезов они сюда не притащили, ничего слаще травки под ногами, да уверенного эльфийского пинка под зад – не получат!»

Мы шли по широкому белокаменному мосту, и я с упоением разглядывала мир вокруг. Касалась рукой прохладного белого камня, восторгалась изысканным резным узором на нем и той высотой, на которой был построен этот чудный переход.

Луций не восторгался, но не сводил с меня довольного насмешливого взгляда. Он о чем-то переговаривался с эльфом на его языке и даже передал какой-то свиток, вытащив его откуда-то из складок черной мантии. Лишь последний их диалог был на знакомой мне речи:

– Все готово к Филиамэль Лантишан, ты как всегда вовремя, но мы и не подозревали, что ты будешь не один. Что скажет Шанталь? Ты как всегда не думаешь о близких, Луций, вновь оставляешь самое важное на потом. – Пенял ему эльф, напутственным тоном. – Так нельзя, это бы расстроило Истриль, ты же знаешь.

– Хватит с меня уже этих твоих мудрых речей, Кадарин, оставь их своим дочерям. А что до Истриль, то ты лучше меня знаешь, что ее расстраивает только одно. – Резко ответил ему колдун, на что эльф скривился, точно откусил от лимона и умолк.

Так мы и пришли к огромным белым воротам, распахнутым нам на встречу. В молчании. Мне было как-то неудобно спрашивать, но по всей видимости Луций водил дружбу с эльфами очень давно и только что я стала свидетельницей спора о каких-то давних семейных разборках этого дома. Но эта загадка не долго меня занимала, потому что мы вошли в город-крепость, белокаменный Алдуин… а ведь люди считают, что Алдуин – это драгоценный волшебный камень, который дарует представителям этого народа вечную жизнь. Но вот оно, как на самом-то деле.

Миновав украшенные искусной резьбой и золотом створы, мы ступили на площадку, окруженную зеленым садом. Она располагалась на крыше высокого здания и открывала прекрасный вид на улицы Алдуина. Отсюда можно было дальше двинуться по переходам и крышам или спуститься по широкой лестнице ниже, чтобы пройтись по людным кварталам, устланным блестящей брусчаткой. Там, внизу по тесным уютным улочкам прогуливались красивые люди в светлых свободных одеждах, знакомых мне доспехах из зеленой кожи… Да, они все же не были высоки ростом, но от привычных моему взору горожан их отличала статность и… то, что как не смотрела, я не видела среди них ни одного старика. Видно правду говорят, что эльфы живут вечно?

Громкий крик вырвал меня из пространных мыслей:

– Луциан! Луциан! – Светловолосая девушка с жемчужно-белой кожей и прекрасными, смеющимися карими глазами, бежала нам на встречу. Ее длинное светло-зеленое платье, присобранное под грудью не было создано для того и эльфийка немного приподняла его подол, открыв изящные тонкие ножки.

Я, как сквозь сон или туман наблюдала за тем, как она подбежала к колдуну, как зарумянившаяся от бега, обхватила своими тонкими руками его шею и, поднявшись на носочки своих мягких зеленых туфелек, поцеловала его прямо в губы, прикрыв от удовольствия глаза в опушке длинных темных ресниц.

Это произошло снова. Мое стеклянное сердце разбилось, рассеяв болезненные осколки по всему телу. Меня снова предали, обменяли и не придали тому значения…

Луций… нет, Луциан не отстранился от эльфийки, лишь положил свои руки на ее и свел их к своей груди.

– Лафени ашалл, Шанталь. А мне вот опять не посчастливилось нарваться на патруль твоего отца.

19. Сдираю кожу до стали

То, что Кадарин не был простым эльфом, стало понятно еще при первой нашей встрече. Но то, насколько непростым, открылось только когда мы пересекли порог его дома.

Огромный – в три этажа, выстроенный из того же неизвестного мне белого минерала, что и стены города, он бы подошел, пожалуй, какому-нибудь вельможе, а не стражнику из лесного караула – фасад его был достаточно просто оформлен снаружи: прямые линии, простые, закругленные к верху окна, красная черепичная крыша, а вот внутри его царил розовый мрамор, натуральное дерево и дорогие ткани.

Вся мебель была необычной, точно ее не вытесали, а вырастили – витые ножки, спинки-лозы, переплетенные подлокотники… Двери заменяли сдвижные ширмы и цветные шелка, бархат и лен, которыми особым образом были оформлены почти все комнаты – ткани крепились над центральным светильником и расходились в стороны на манер шатра, придавая помещениям невероятный уют и изыск. Подставка для головных уборов на входе даже цвела небольшими белыми цветками и издавала дивный аромат. Но спросить о том, кто он, какой же пост занимал этот эльф, мне было не у кого.

Точнее было, но с того самого момента на площади я запретила себе три вещи: думать о Луциане, смотреть на Луциана, говорить с Луцианом. Отныне я даже про себя звала этого… этого… бесчестного слизняка, эту бледную поганку, только так. Потому что мой Луций остался где-то там, в крепости Беккен, а рядом сейчас был совсем другой…

Я понимала прекрасно, как все это глупо звучит, но… так легче. В самом деле, это был единственный способ уговорить себя не расплакаться прямо там, под чужим небом, в чужом городе, окруженной чужими людьми…

И снова я была в ловушке. Вновь мне было некуда бежать, ни от обстоятельств, ни от своих собственных чувств, которые разрывали меня изнутри, когда я слышала рядом его голос. Думаю, он все понял, едва взглянул на меня, когда обо мне спросила Шанталь…

Вот, она, вся такая неземная, свежая, точно цветок жасмина, распустившийся в свое первое утро, отрывает взгляд от своего возлюбленного Луциана и видит меня, с перекошенным лицом глядящую на них с другой стороны площади.

«Кто это?» – спрашивает она, не отнимая ладошек от груди колдуна. Но ей отвечает не Луциан, его опережает ее отец и говорит что-то на их певучем языке. А я в той тарабарщине разбираю лишь два знакомых слова – «филиам» и «амани», кажется второе переводится как «сердце», а может и «моё».

Лицо девушки быстро меняет эмоции, одну за другой – сначала замешательство, потом удивление и затем радость… демон ее побери, искренняя щенячья радость, с которой она подлетает ко мне и восторженно лепечет о том, как счастлива, что милостивая богиня дала ей шанс познакомиться со мной! Как она рада тому, что Луциан привел меня сюда и тому, что я непременно поселюсь с ними, в их гостеприимном доме. А потом легко разворачивается на носочках, взметая свои длинные легкие подолы, да светлые локоны, и обращается уже к отцу. По-детски щебечет, умоляя подтвердить, что я непременно буду гостить у них. И конечно же, Кадарин соглашается… ну, кто же откажет такой милой прелестнице…