В системе управления мафиозного государства все сильнее выдвигаются на передний план модели традиционного деспотизма, когда глава патриархальной семьи управляет не в рамках законности, а лично или посредством доверенных лиц, расшатывая или приспосабливая к своим нуждам характерные для современного государства механизмы бюрократического управления. (В связи с этим по бюджетному закону 2016 г. министерства освобождаются от обязанности размещать на своих сайтах административные регламенты государственных органов)[104].

Тем самым внутри бюрократического управления[105]:

«Патримониальным следует считать всякое господство, ориентированное в основном на традицию, но осуществляемое на основании полного личного права господина», – пишет Макс Вебер[106]. И продолжает: «О султанизме следует говорить в связи с таким патримониальным господством, при котором управление осуществляется в основном с помощью свободного, не связанного традициями произвола. Однако это различие совершенно нечеткое. От раннего патриархализма патримониализм и султанизм отличает существование связанного с господином личного штаба управления».

И все же, если это описание характерно и для управленческой практики мафиозного государства, то почему сложившийся таким образом режим нельзя считать патримониальным?

Во-первых, потому, что, как уже было сказано ранее, патримониальный режим несет в себе свою легитимацию: господин не нуждается в утверждении со стороны своих подданных, его не выбирают. В мафиозном государстве, напротив, социологическая природа власти (дискреционная, основана не на нормативных решениях, всеобщее господство патронажно-клиентарных отношений) и легитимация режима не гармонируют друг с другом, не совпадают. (Об этом еще будет сказано ниже.)

Во-вторых, мафиозное государство охватывает не всю систему управления, a лишь те ее элементы, которые важны с точки зрения идеологии, власти и материального обогащения. В иных, безразличных с этих точек зрения областях оно довольствуется обеспечением возможностей для вмешательства и лояльности аппарата, а также, если это необходимо, вознаграждением своих клиентов посредством раздачи постов. Оно и не заинтересовано в полной дестабилизации всех управленческих сетей, необходимых для современных обществ: располагая всеми возможностями для вмешательства, оно пользуется ими лишь в случае необходимости. Помимо прочего, это тоже отличает мафиозное государство от венгерских автократических режимов ХХ в. Правый, автократический режим Хорти, заняв верхушку бюрократического управления, реализовывал свои политические цели правомерными средствами, не нарушая при этом профессионализма, прусской педантичности и этоса функционирования подчиненного ему аппарата. Коммунистические режимы Ракоши и Кадара, с одной стороны, регулировали распределение позиций в огосударствленном обществе с помощью номенклатуры, порядка продвижения по службе, определяемого вне профессионального бюрократического аппарата, коммунистической партией, а с другой стороны, открыто обеспечивали властный контроль над неблагонадежными специалистами путем дублирования экономического и политического управления, посредством системы политических комиссаров, делегированных партсекретарей.

В-третьих, ни демократии, ни диктатуры хотя и по разным причинам, но одинаково не «нуждаются» в институте подставных лиц: просто в них все являются самими собой. Или на основании права, или на основании насилия.

Конечно, складывание отношений патронажно-клиентарного типа характерно не только для собственно государственной сферы, но и для негосударственных, автономных общественных институтов: речь идет не только о подчинении, но и о политическом укрощении различных органов и учреждений от местных муниципалитетов до гражданской сферы и мира СМИ. Для этого может использоваться широкий ассортимент средств: огосударствление – поглощение – подчинение – приручение – изоляция в «гетто» – вытеснение – ликвидация.

Автономия муниципалитетов была ограничена правительством посредством расширения полномочий и структуры ведомств, подчиняющихся Министерству государственного управления и юстиции. После создания вызывающих исторические ассоциации «комитатских» правительственных ведомств были в значительной степени упразднены административные компетенции муниципалитетов, вслед за чем последовало учреждение также присвоивших муниципальные компетенции районных правительственных ведомств. В результате этого практически произошло огосударствление системы образовательных и медицинских учреждений, ранее находившихся главным образом в собственности муниципалитетов, которые обеспечивали их функционирование. На самом деле муниципалитеты превратились в «хозяйственно-эксплуатационные конторы». Вернулся мир секретарей исполкомов советов, подчиненных правительству и партийному центру и навевающих воспоминания о системе советов коммунистической эпохи: в наши дни право назначения местной бюрократической государственной элиты снова возложено на различные уровни центрального правительства. Возникло такое однооконное делопроизводство, когда из всех окошек на граждан смотрят вассалы политической семьи.