– Тринадцатое… – безо всякой интонации прошептала Шайна. – Значит, он уже мертв. Габриель уже мертв.

Йен не собирался скрывать от жены своего ликования.

Он мертв, мертв, мертв! Он подох, этот ублюдок! Прикидывался Габриелем Сент-Джоном – лордом, хозяином большой плантации! Думал, что имеет право вести себя так, как ему захочется, делать все, что ему угодно! И подох! Подох как собака – в петле! И горит уже в аду!

Йен снова взглянул на Шайну. Она выглядела такой жалкой, хрупкой, несчастной. Что ж, ее можно понять. Ведь она любила этого мерзавца и теперь оплакивает свою навек потерянную любовь! Нужно быть с нею поласковей, особенно теперь, зная, что ее любовничек канул в вечность – туда ему и дорога!

Йен позвал горничную и с ее помощью уложил Шайну в постель. Конечно, ему очень хотелось знать правду – беременна она или просто разыграла его перед герцогом. Но это может и подождать. Все теперь может подождать. Время у него не ограничено больше ничем: Габриель жарится в аду, а Шайна отныне принадлежит только ему – ему одному.

Когда Йен возвращался к себе в спальню, ему в голову пришла новая мысль, от которой сердце его взволнованно забилось: ведь если Шайна на самом деле беременна, как она утверждает, то он, Йен, для всех будет законным отцом ребенка. А как иначе? И Демьен тоже поверит в это. Ведь здесь, в Англии, ни одной живой душе неизвестно о той истории, которая случилась с Шайной до того, как Йен подобрал ее возле Фокс-Медоу, чтобы доставить в Монткалм, к ее дяде. Теперь, когда этот негодяй Сент-Джон подох, об их романе и вовсе никто и никогда не узнает. Будучи официальным мужем Шайны, он, естественно, становится и отцом ее ребенка. Их ребенка! И поди-ка докажи, что это не так! А значит – конец всем злобным слухам и сплетням вокруг Йена!

Он представил, как появится в обществе со своей беременной женой и сразу заставит замолчать всех тех злопыхателей, кто сомневается в его мужских способностях. Ликующая улыбка появилась на лице Йена, и он еще раз, от всей души пожелал Габриелю Сент-Джону приятного времяпрепровождения в аду.

Затем разделся, лег и провалился в глубокий сон.

Сны ему в эту ночь не снились.

В ту минуту, когда счастливый своим будущим отцовством Йен Лейтон отходил ко сну в своей спальне на Джермин-стрит, в устье Темзы появился корабль. Он медленно разворачивался, готовясь бросить якорь. Измученные океанским плаванием, стосковавшиеся по твердой земле под ногами пассажиры запрудили палубу, жадно вглядываясь в далекие огни ночного Лондона. В стороне от шумной толпы стоял высокий мужчина, закутанный в черный плащ. Он тоже смотрел на огни города, но во взгляде его прищуренных, почти скрытых низко надвинутой шляпой глаз не было ни оживления, ни радости. Высоко поднятый воротник плаща не мог скрыть густую, колючую трехнедельную щетину на его впалых щеках. Но даже она не могла скрыть алый шрам, протянувшийся к виску от левой скулы.

Для спутников, совершивших вместе с этим человеком переход через Атлантику, он так и остался загадкой. Весь рейс странный пассажир провел в одиночестве, не вступая ни с кем в разговор, не отвечая на вопросы, не проявляя интереса ни к кому и ни к чему.

Целыми днями напролет он стоял на носу корабля, всматриваясь в безбрежную водную гладь. Иногда мужчина поднимал глаза к небу, словно упрашивая ветер сильнее надувать паруса, быстрее нести судно к далекой заветной цели. Среди пассажиров поговаривали, что это – муж, которого бросила жена, сбежавшая с любовником. Но скорее всего все эти сплетни были лишь выдумкой скучающих в долгом морском плавании леди. Высокий, загадочный, этот человек невольно притягивал к себе всеобщее внимание. К тому же в его фигуре и вправду было что-то трагическое. Одним словом, всего этого было более чем достаточно, чтобы дать толчок женской фантазии.

Ну а куда может завести женская фантазия, да еще во время долгого плавания на судне, где круг общения узок и ограничен, нетрудно догадаться.

В короткое время загадочный незнакомец сделался объектом самого пристального внимания. Десятки пар любопытных женских глаз неотрывно следили за ним, куда бы он ни направился. Невольный вздох вырывался из груди романтично настроенных пассажирок, когда им случалось встретиться с загадочным джентльменом на палубе. Ни одна из них так и не решилась заговорить с этим человеком за все время плавания. Но в разговорах, которые велись в кают-компании для леди, все дамы сходились в одном: ни одной из них не хотелось бы оказаться на месте той ветреной красотки, которой предстоит – а никто и не сомневался в том, что предстоит, – встреча с этим угрюмым замкнутым красавцем.

Демьен, герцог де Фонвилль, стал частым гостем в доме на Джермин-стрит. Йен был этим страшно доволен, Шайна – огорчена. Йену, давно отлученному от приличного общества и больше известному в совсем других его слоях, льстило внимание герцога. Тем более что в разговорах де Фонвилля частенько проскакивали намеки, по которым можно было догадаться, что он тесно связан с самыми высшими аристократическими кругами. И даже если большинство из его друзей были повесами, распутниками, плутами – всех их надежно защищал высокий титул и деньги.

Для Шайны неожиданно завязавшееся знакомство с Демьеном было одновременно и благословением и проклятием. Благословением – потому, что постоянно и надолго отвлекало Йена в самый нужный для Шайны момент, когда ей просто необходимо было побыть одной, чтобы в тишине и одиночестве окончательно смириться, свыкнуться с мыслью о смерти Габриеля. Кроме того, ей пора было позаботиться и о ребенке. Габриель умер, но его дитя жило, росло в теле Шайны.

Проклятием божьим казались Шайне визиты Демьена на Джермин-стрит потому, что целью его было завоевать расположение Шайны, добиться ее дружбы, ввести ее в круг своих друзей. Демьен всегда являлся в дом с подарками для Шайны. Поначалу это были скромные знаки внимания: букет цветов, флакон духов, коробка конфет. Но вскоре подарки стали весьма дорогими – Демьен начал приносить для Шайны то украшенный мелкими бриллиантами веер, то золотую, с эмалью, шкатулочку, то пару изящных серег. Шайна пыталась вернуть эти подарки – они казались ей поднесенными пылким поклонником, а не другом дома. Но Йен всегда настаивал на том, чтобы подарки были с благодарностью приняты. Во-первых, он боялся обидеть Демьена, а во-вторых, искренне уверял Шайну, что цена подарков не имеет никакого значения для такого богатого человека, как герцог.

Вещи, которые дарил Шайне Демьен, были на самом деле очень красивые, поэтому она не колеблясь надела одну из них – браслет в виде цветочной гирлянды с бриллиантами, когда собралась наконец нанести ответный визит леди Саттон и отправилась в Саттон-хауз на Сент-Мартин-стрит, неподалеку с домом, где проживал всемирно известный ученый – сэр Исаак Ньютон.

Сара, леди Саттон, радостно встретила Шайну и тут же повела в гостиную. За окном уже стояла тьма, час был поздний, но Шайна никуда не торопилась: Йен уехал вместе с Демьеном за город, и они собирались провести ночь в имении герцога.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Сара, внимательно оглядев гостью.