Спиртное возымело своё действие и полковник жандармерии Константин Бугур, имея в лице своих друзей благодарную аудиторию, не преминул похвастаться успехами своего ведомства:

— И, скажу я вам, — немного тише продолжил жандарм, — такие барышни — не лучший материал. Самые продуктивные агенты — это те, кто там, — Бугур кивнул головой назад, будто указывал в сторону Днестра, — были нищими, голыми и босыми. Тот квадратный метр земли, которого они лишились из-за большевиков — гораздо больший стимул к мести, чем спиртовой завод. У этой мадемуазель есть средства к существованию, она может такой же завод прикупить где-нибудь возле Тимишоары, и при этом её бриллианты останутся на ней. А у того нищего последнее забрали…

— Вы, Констанитин, рассуждаете как начальник разведки, а ведь у жандармерии несколько другие функции, — заметил Тамарин.

Его дружба с Букуром в их «клубе холостяков» носила для полковника румынского генштаба Кроитору несколько меркантильный характер — жандарм в силу своей природной общительности после нескольких рюмок всегда терял осторожность и непременно хвастался перед друзьями, опрометчиво считая, что эта информация исключительно для их узкого круга. Благодаря регулярным походам в модные заведения или их встречам за карточным столом Тамарин часто получал ценную информацию, так необходимую Одесскому иностранному отделу ГПУ.

— Ох уж эти мне ревности! — воскликнул Букур. — Мы делаем общее дело. Иногда один мой инспектор продуктивней всех ваших ушлых шпионов!

— Ну, разве что иногда… — Тамарин саркастично улыбнулся.

— Виорел, не злите меня, вы же знаете, я слов на ветер не бросаю! Вот, не далее, как вчера, задержали мы такого оборванца.

— Где же попался этот мститель и почему, а самое главное, кому он мстил здесь, в Бухаресте? — Тамарин интуитивно заинтересовался фразой жандарма и попытался развить тему.

— Патруль арестовал его на окраине, их мешок заинтересовал.

— И что там? Бомбы?

— Виорел! Ваши колкости неуместны, — полковник Букур покраснел от обиды. Жандармов в силовых структурах и так не очень жаловали, а когда в их адрес звучали подобные замечания от «белой кости» — генштаба, это было вдвойне обидно.

— Прошу прощения, господин полковник, готов с интересом выслушать окончание этой спецоперации, — Тамарин понял, что несколько перегнул палку в своей иронии.

— Вы неисправимы, полковник Кроитору, — примирительным тоном сказал Букур. — Так вот, этот персонаж вскрыл лавку одного почтенного бакалейщика, схватил первое, что ему попалось на глаза, пошарил в кассе и отправился восвояси. Тут-то мы его и взяли.

— И? — Тамарин понимал, что спасенный мешок с продуктами — не предмет гордости начальника жандармерии.

— И потом, когда я уже собрался сюда, к вам, отвести душу, так сказать, мне докладывают, что этот русский дает преинтереснейшие показания.

— Русский? — теперь уже Жорж проникся интригой и внимательно слушал Букура.

— Да чёрт их там знает, может, и украинский, они все для меня на одно лицо. Так вот, друг мой, задержанный этот всю ночь кричал, что его никак нельзя сажать в тюрьму, что он может быть полезен Румынскому королевству.

— Бред пьяного воришки… — Жорж махнул рукой и отвлекся на очередную песню в исполнении Лещенко.

— Я уж было вышел из себя — поначалу тоже так подумал. Оказалось — нет, мои жандармы его разговорили. Некто Бойченко Павел, — Букур произнёс имя задержанного с ударением на последний слог.

— Павел. Паша по-ихнему, — поправил полковника Тамарин.

— Несущественно, — жандарм поморщился и продолжил. — Он оказался человеком тяжелой судьбы. Как раз из тех, кто за свой потерянный квадратный метр земли зол на весь мир. Воевал против красных, против белых, против Петлюры…

Жорж дослушал последние аккорды и вернулся к разговору:

— Судя по всему, он свою войну со всеми начисто проиграл. Так бывает, когда один против всего мира.

— Ну почему же… — покачивая головой от удовольствия, жандарм прожевал маленький кусочек мяса индейки под клюквенным соусом, промокнул уголки рта салфеткой, заправленной за воротник и, наслаждаясь своей ролью в беседе, продолжил, — он был не один. Он воевал в некогда мощной армии, которая контролировала гигантские территории в нынешней Советской Украине. Их командиром был Нестор Махно.

Тамарин не поднял головы, продолжая разделывать запеченного перепела, что несколько даже обидело городского жандарма — Букур оттягивал этот момент, зная, что в силу своего рода деятельности полковник Кроитору однозначно будет ревновать к успехам его ведомства. Махновцами Виорел занимался уже много лет с переменным успехом.

— Виорел! Это же сфера вашего профессионального интереса! Я удивлён вашим каменным выражением лица! — воскликнул полковник жандармерии.

— Их было немного, всего семьдесят семь человек. Почти всех мы проработали. Это имя мне известно, но то, что он в Бухаресте — не знал. И чем же интересен Румынии этот мелкий жулик?

— А тем интересен, Виорел, что завтра он нам покажет, где этот их командир приказал спрятать какие-то документы чрезвычайной важности.

— Ну, тогда да. Это наше дело, — между прочим ответил Тамарин.

Букур побагровел:

— Ха! В каждой карьере случается хороший прикуп, и в этот раз он пришёл ко мне! Уж не хотите ли вы сказать, что заберете у меня этого туза?

— Вы как никто, Константин, знаете, что туз на прикупе — не всегда в масть. Агентура — не ваш конек, особенно, когда дело идет о внешних вопросах. Ну, а с меня шотландский виски и, конечно же, упоминание жандармерии и вас лично при составлении аналитической записки.

Букур некоторое время хранил молчание, коря себя за многословность, но в итоге всё-таки договорился сам с собой: все равно этого махновца на каком-то этапе у него забрали бы. Будет лучше, если он попадёт к Кроитору, а не в секретную службу, с которой у него никогда не было общего языка. Те просто отдавали команды, не считаясь ни с его чином, ни с должностью.

— Ладно, Виорел. Считайте, что ваши аргументы я услышал. Завтра изымем бумаги, допросим, и я вам его тёпленького отдам с потрохами, — Букур удовлетворённо откинулся на спинку стула, довольный своим правильным решением.

Тамарин закончил второе блюдо, достал папиросы и с удовольствием закурил, закинув ногу за ногу. Оркестр сделал перерыв, и публика в зале принялась беседовать между собой, наполняя заведение специфическим ресторанным гомоном.

— У меня другое предложение, господин полковник, — Тамарин, обдумав развитие событий, обратился к Букуру. — Завтра я появляюсь в комнате допросов, и сразу станет понятно — блефует бедняга или нет. Кроме того, он же что-то хочет взамен?

— Свободу он хочет, — пробурчал жандарм, прожевывая бифштекс.

— Ну вот. А у меня к нему могут быть вопросы по линии моего ведомства. Ну какая свобода?