По всей вероятности, Елена Петровна Блаватская была участницей этого праздничного события. Нет сомнения, что в то время она все еще находилась на Кавказе. Тогда же, если не чуть-чуть раньше, состоялось ее знакомство с князем Эмилием Витгенштейном. Это был именно тот человек, с которым она могла на равных говорить о многом. Ведь его, как и ее, сводили с ума оккультные тайны и спиритические опыты. А как известно, мистические озарения вообще представить невозможно без сексуального восторга, без обостренного и предельно утонченного эротизма. Так что делай выводы сам, дорогой читатель!

В том же самом исповедальном длинном письме Блаватской князю А. М. Дондукову-Корсакову от 1 марта 1882 года проясняется очень многое в ее личной жизни 40-х и 50-х годов. Она в нем даже называет имя своего первого мужчины — Эмилий Витгенштейн. Шокирующая откровенность была присуща Блаватской. Итак, обратимся к тексту письма: «Теперь на свете остался лишь один человек (еще несколько лет их было двое), которому известен мой секрет и который знает, что все только что мною поведанное — чистая правда. Этот человек — князь Семен Воронцов (сын князя М. С. Воронцова, хорошо известный Е.П.Б. еще по жизни в Одессе. — А. С.). Второй из них, ныне покойный — мой бедный князь Эмиль Витгенштейн, мой лучший друг, с которым я много лет переписывалась. О! Уж он-то меня никогда не презирал! Он бы ни за что не поверил в ту клевету, которую распространяли обо мне, ибо именно ему я в минуту отчаяния и безумия предъявила подлинное доказательство того, что на свете осталась, по крайней мере, одна женщина, которая около года состоя в браке и пользуясь при этом репутацией куртизанки, — давайте же произнесем наконец это слово — тем не менее в плотском отношении по-прежнему чиста, как новорожденное дитя. Я говорю „в плотском“, ибо, к сожалению, в нравственном смысле я таковою не была»[155]. Тут, как говорят, комментарии излишни. Кем-кем, а уж гинекологом князь Эмилий Витгенштейн никогда не был.

Когда обнаружился роман Блаватской с князем Витгенштейном, казалось, гром прогремел среди ясного неба. Такого поворота событий от нее никто не ожидал. Пока эта новость не распространилась, как пожар, по салонам Тифлиса и не вызвала грандиозного дворцового скандала, необходимо было незамедлительно действовать, то есть решить, куда спрятать сексуальную озорницу Лёлю подальше от любопытных глаз и злых языков.

«Немедленно отправить к отцу в Петербург! С глаз долой! Пусть сам и разбирается» — таким был, вероятно, суровый вердикт рассерженного деда Андрея Михайловича Фадеева относительно мятежной, своевольной и к тому же оказавшейся безнравственной внучки. Однако эмоциям дедушки не дали проявиться в деле. Послать ее в Петербург было бы то же самое, что снова бросить в объятия Эмилия Витгенштейна. Слава богу, что рядом с А. М. Фадеевым в тот момент оказались его рассудительная дочь Екатерина с мужем и его мудрая жена Елена Павловна, после инсульта прикованная к инвалидному креслу, но находящаяся все еще в здравом уме. Жена и дети А. М. Фадеева резонно рассудили, что его вторичная отставка означает не только крах с трудом восстановленной карьеры, но и полное разорение всего семейства. Какая-то косвенная вина ложилась на князя М. С. Воронцова и его жену — почему это они позволили возникнуть подобной ситуации? Ведь знали же, что появившийся недавно в России князь Эмилий Витгенштейн еще беззащитный желторотый птенец среди российских орлов и орлиц. Не защитишь его — вмиг заклюют. Вот только в тот момент никто, кроме Лёлиного дяди Ростислава Андреевича Фадеева, не думал о чувствах молодой женщины. Таким образом, от всех названных лиц требовалась скоординированная программа действий. Кто был ее автором, сейчас сказать трудно. По крайней мере, до тех пор пока под рукой не окажутся новые документы. А вот какие роли между кем были распределены — предположить вполне возможно. На Екатерину Андреевну возлагалась задача уговорить Лёлю покинуть Россию и (боже упаси!) не в одиночку, а в компании хорошо знакомых людей. Что это были за люди? Скорее всего дальние фадеевские родственники или близкие друзья, которые собирались провести время в Константинополе. А может быть, уже из России ее сопровождала графиня София Станиславовна Киселева. Ростислав Андреевич вполне мог договориться со своей должницей, что она на первых порах возьмет на себя заботу о его племяннице в их совместном путешествии по Ближнему Востоку, Западной и Восточной Европе. Ведь брат и сестра Потоцкие были люди благородные и чувствовали свою вину в перемене его судьбы. Лёлиного отца П. А. Гана обязали обеспечивать дочь постоянным денежным вспомоществованием. Эту отцовскую обязанность он неукоснительно выполнял до самой своей смерти. Князь М. С. Воронцов патронировал все этапы депортации молодой Блаватской из России в чужеземные края. Весь путь из Тифлиса до Константинополя в официальной версии описан верно, за исключением маршрута, который был позднее придуман Блаватской для своих сподвижников по теософскому движению, только опущены важные детали, связанные с тем, как и с кем проходило это путешествие. Железных дорог вто время на Кавказе не было и в помине, передвигались исключительно с помощью конной тяги. Наняли до Поти большой фургон, запряженный четырьмя лошадьми, а в попутчики снарядили четырех человек: дворецкого сделали главным сопровождающим лицом, двух дворовых женщин отправили в качестве горничных и еще одного сообразительного паренька из мужской прислуги прибавили на всякий случай.

Из устных рассказов Елены Петровны складывается невероятная история: якобы всех этих людей она провела вокруг пальца, перехитрила как бы между прочим.

Надо воздать должное ее фантазии. Согласно Лёлиной версии, она нарочно задержалась в пути и, прибыв в Поти, опоздала на пароход, который уже отправился в Одессу. В потийской гавани стоял под парами другой корабль, английский пароход «Коммодор». Не скупясь на щедрое денежное вознаграждение, она уговорила капитана взять на борт ее и четырех слуг. «Коммодор» был выбран Блаватской не случайно. Он шел не до Одессы, а до Керчи, затем до Таганрога на Азовском море и далее до Константинополя. Доплыв до Керчи к вечеру следующего дня, она отправила на берег слуг, чтобы они подыскали подходящее жилище и подготовили его к утру для временного проживания.

Пожелав слугам удачи, она осталась на корабле и той же ночью поплыла дальше до Таганрога одна.

В Таганроге у Блаватской возникли трудности с пересечением границы. У нее якобы не было на руках паспорта, по которому она могла бы беспрепятственно выехать в другую страну[156]. Эту версию побега своей кузины излагает в своих воспоминаниях С. Ю. Витте — настолько основательно, что, несмотря на всю свою неправдоподобность, эта легенда вошла в сознание его близких[157].

Английский корабль должен был в Керчи подвергнуться пограничному контролю и таможенному досмотру. Она вовсю строила глазки капитану и вызвала у него к себе нескрываемую симпатию.