— Как ты собираешься проводить все это исследование без нужных нам материалов?

Нора смущенно посмотрела на него.

— Все мои исследовательские папки в багажнике машины. Я решила, что если ты здесь будешь работать, то и мне тоже стоит.

Кормак откинулся на спинку стула и сцепил пальцы за головой.

— Скорее всего, полиция найдет что-нибудь быстрее, чем мы. Скорее всего, чистое совпадение, что жертва — один из двоих братьев, которые незадолго до этого нашли тайник с сокровищем. Дело, скорее всего, в деньгах и потерянной любви, а мы можем с таким нее успехом ловить журавля в небе.

— Я знаю, но все же мы могли бы найти что-нибудь полезное. И в любом случае это интересно. Я вот думала — если увечья были нанесены намеренно и последовательно, что за человек мог в то время знать так много о тройной смерти? Дэнни Брейзил пропал без вести в конце семидесятых. Большинство исследований, сравнивавших причины смерти, было сделано где-то за последние десять лет. Но кто-то, наверное, обладал доступом к такого рода информации до того, как она стала широко известна…

— Под некоторыми людьми ты имеешь в виду археологов?

— Может быть. Так или иначе, я не могу обо всем этом не думать. Это головоломка.

«И не единственная», — подумала она. Были еще загадки Оуэна и Урсулы, Урсулы и Чарли, Рейчел Бриско и Рейчел Пауэр. Не говоря уже о ее собственной сложной головоломке «Я и Кормак», которая, возможно, и не имела решения.

Она встала убрать со стола, стараясь не смотреть в глаза Кормаку. Он поймал ее за запястье, когда она собиралась убрать стоявшую перед ним тарелку, взял нож и вилку другой руки и положил их на стол.

— Оставь это, Нора. Я все сделаю позже. — Он встал и взял ее за руку. — Я знаю, день был долгий, но, может, ты согласишься совершить небольшую прогулку? Я хотел тебе кое-что показать.

— И что же?

— Если я тебе скажу, то это не будет сюрпризом, верно? — он остановился. — Тебе стоит надеть резиновые сапоги.

Нора посмотрела на него с сомнением.

— Думаешь, сюрприз, для которого нужны резиновые сапоги, стоит того?

Кормак кивнул. Она вытащила сапоги из машины и надела их, опершись о задний бампер; Кормак сделал то же самое. Потом он повел ее через пролом в каменной стене на пастбище, что располагалось на холме за домом. Трава была скошена почти до земли, и кучка пасшегося на выгоне скота наблюдала за их продвижением с типичной коровьей смесью любопытства и отчужденности.

— Куда мы идем? — спросила она.

— Увидишь, — Кормак обернулся к ней, но его улыбка ничего ей не подсказала. Мягкий склон превратился в крутой подъем. — Справа отсюда виден дом Майкла Скалли, — сказал Кормак. — А ферма Брейзилов, должно быть, следующая, ниже по другому концу этого гребня. Вон тот белый дом, — он указал на простое свежевыкрашенное бунгало сразу за холмом, — это дом «Борд на Мона», где этим летом остановилась Урсула Даунз. — При упоминании этого имени Нора ощутила неловкость, вспомнив случайно подслушанный вчера днем разговор. Она не спросила Кормака, откуда он об этом знал.

Тяжело дыша, они наконец добрались до плоской вершины холма, с которой открывался вид на мили вокруг. Это было несложно — вокруг них раскинулись в основном бесконечные болота. Примерно в четверти мили на северо-восток стояла пара бутылкообразных стояков водяного охлаждения, часть старой Лугнабронской электростанции, которую должны были скоро снести. Вдали Нора разглядела красно-белую полосатую дымовую трубу электростанции в Шаннонбридже.

Было уже больше десяти вечера, и солнце садилось под валом темных туч, отсвечивая золотом и заливая горизонт оранжевым, розовым и пурпурным светом. Несмотря на вредное воздействие на качество воздуха, торфяная пыль в атмосфере придавала красоту здешним закатам. Такое напряжение всегда существовало в жизни, красота шла рука об руку с опасностью.

— Как думаешь, что здесь будет жить, когда все болота исчезнут? — спросила она Кормака.

— Не знаю. Я напоминаю себе, что болотам свойственно регенерироваться. Мох не может не расти.

«Бездумное изобилие, — подумала Нора, — жизнь сама себя защищает, как всегда защищала, и как всегда будет защищать, если будет угодно Богу».

— Ладно, теперь тебе придется закрыть глаза, — сказал он. — Обещаю, я не дам тебе споткнуться.

Лишь на мгновение поколебавшись, Нора закрыла глаза и взяла Кормака за руку. Это было странное ощущение, идти через поле словно с завязанными глазами. Шли они, как ей показалось, по вершине холма, а затем по пологому спуску. Несколько раз она опасно пошатнулась, но Кормак, как и обещал, не позволил ей упасть. Наконец он остановился и встал сзади нее, положив руки ей на плечи.

— Мы пришли.

Нора открыла глаза. Прямо перед ней стоял небольшой куст боярышника, покрытый пестрой путаницей ленточек и лоскутков. Толстые лозы оплетали ствол, увядшие белые цветы выглядывали между потрепанными кусочками ткани. Открыв рот от изумления. Нора подошла рассмотреть странную рукодельную листву, ошеломленная безумным подбором привязанных к ветвям фетишеподобных предметов. Здесь были галстуки, старые перчатки и носки, множество четок, монашеский наплечник, несколько носовых платков, лента для волос, свадебная подвязка с оборками, три обруча для волос, медаль Девы Марии, сетка для волос, вязаная сумка, несколько пластиковых пакетов с лоскутками, крошечный мягкий медведь, закладка со

Святым Сердцем. Вокруг ствола куста висела черная лакированная дамская сумочка, словно боярышник сам пророс через ее ручки. Было невозможно поверить, что это работа одного сознания и одной пары рук. Несмотря на то, что эта своеобразная листва была создана из кучи безумного хлама и мусора, куст окружала аура святости. Это было что-то вроде молитвы.

Нора тихо стояла под кустом, впитывая его странную энергию, пока Кормак не подошел к ней сзади и не обнял за талию. Она слегка вздрогнула и прислонилась к нему, чувствуя, как колется его щетина.

— Поразительно, правда? Я сто лет ничего подобного не видел. Соседка моей бабушки, миссис Мигер, весь год хранила всякие вещи и вывешивала их на кусте боярышника за домом первого мая. Однажды я совершил ошибку, спросив, почему она делает это, и она ответила, что нечего мне лезть не в свое дело. Думаю, она и сама не знала. Думаю, она делала это всю жизнь, и прекратить ей и в голову не приходило. Моя бабушка говорила, что люди делали это для защиты от фей. В любом случае, я надеюсь, тебе это нравится — это мой подарок тебе.

— Мне нравится, Кормак.

Нора поцеловала его, словно вкладывая в этот поцелуй пылкую молитву о том, чтобы они могли навсегда спрятаться здесь, в убежище этого священного места. С востока подул ветерок, и все ленточки взволнованно затрепетали; у Норы появилось явное предчувствие, что этот обманчиво теплый вечер несет с собой злой умысел и недобрые дела. Она опять вздрогнула, и Кормак обнял ее еще крепче.