— Эт что за фря?!

— Какого хрена, Алиса?!

Сонно разлепив глаза, я осмотрела картину маслом и хрюкнула от смеха: посреди кухни друг напротив друга стояли Гришка, в вязаном растянутом свитере, дутой куртке и шапке набекрень, из-под которой торчали неряшливые лохмы. Отросшая за ночь щетина и синяки под глазами натолкнули меняя на мысль о том, что парень снова сорвался, но перегаром от него не пахло. И Ника — в мятом пончо, с вколоченными со сна волосами, размазанной по лицу косметикой, словно маленькая, но грязная птичка перед толстым котом.

— Хватит ржать, — возмутилась сестрица. — Лучше бы дверь запирала! Ходят тут всякие!

С этими словами, одарив злобным взглядом Гришку, сестрица скрылась за занавеской в углу, где не так давно я поставила умывальник.

— Ника — Григорий, Григорий — Ника, — зевнула я, поднимаясь с кровати и, ничуть не стесняясь Гришки, сунула голые ноги в джинсы. От укуса на бедре остался багровый, воспаленный шрам, но и то хлеб — заживает. — Моя сестра.

Судя по неумолимо краснеющему лицу парня, он успел не только фрей ее назвать… Взгляд его метнулся к колышущейся шторке.

— Приятно познакомиться! — очевидно, на этом все его познания об этикете закончились. Шторка нервно дернулась.

— Завтракать будешь? — сцеживая зевок в руку, я натянула поверх майки растянутую, но теплую тельняшку и отправилась топить печь. Дом за ночь успел выстыть. Гришка стянул шапку и плюхнулся на стул.

— Ты узнала, как эту ведьму прикончить? — едва я разлила чай по кружкам и выслушала долгую нотацию о вреде уличного туалета от Ники, парень перешел к наиболее актуальному вопросу.

Сестрица поперхнулась и, кашляя, одарила меня злобным взглядом.

— Ты случайно не по радио народ оповестила?!

— Он не про тебя, — огрызнулась я. — А ты выбирай выражения!

— Так она тоже… — сипло выдохнул Гришка, ткнув в сестрицу пальцем. — Ну у тебя и семейка… А папаша кто, вампир?!

— Цыц, — буркнула я, начиная скучать по тем временам, когда единственный голос в этом доме был моим. Связалась, на свою голову.

Словно решив меня добить, спустя пару минут примчался участковый. Шумно обстучав ботинки о крыльцо (ночью выпал снег), он вошел в дом и остановился, констатировав:

— Вся компания в сборе.

— Дрим-тим, — усмехнулась Ника, расцветая в улыбке. И тут же подвинула стоявший рядом стул: — Присаживайтесь, участковый, завтракать будете? Вас, поди, дома и покормить некому, питаетесь одними бутербродами…

Перед несколько растерявшимся мужчиной тут же была выставлена кружка с горячим чаем и выложены на тарелку остатки яичницы на сале.

— Меду положить? А, может, огурчиков?

Я ошалело смотрела на распоряжавшуюся сестрицу, начиная звереть.

— А может, мы все же перестанем набивать желудки и обсудим план действий?

Мое рациональное предложение вызвало гневный взгляд сестрицы и благодарный — участкового.

— Сытый мужчина — довольный мужчина, — наставительно выдала она, но все же уселась на свое место.

— За вчерашний день ничего не случилось? — повернулась я к Гришке.

— Неа, — покачал тот головой. — Будто ничего и не было…

— Затаилась, — выдала мрачное пророчество Ника. — Поди, все силы в сущности вбухала, теперь отлеживается…

— Не собираюсь ждать, пока она оклемается, — хмуро отрезал участковый.

— И не придется, — успокоила я. — Но что вы собираетесь делать ПОСЛЕ того, как мы ее найдем?

— После того, как я найду, вы хотите сказать? — самодовольно усмехнулась Ника и предвкушающий блеск ее глаз мне очень не понравился. Вдоль позвоночника словно пером провели.

— Что требуется от нас?

— Покажите мне труп, — пожала она плечами. — А там посмотрим.

Выдвинувшись в сторону дома участкового, наша гоп-компания привлекла внимание всех окрестных бабок. Ежась от зябкого, уже зимнего ветра, несущего в себе колкие ледяные снежинки, я шагала рядом с Гришкой, уступив место впереди виснущей на участковом Нике и, дабы не нервничать, наблюдая это безобразие, выпытывала парня:

— К твоей Дашке ведьма больше не совалась? А к бабке? Отец ничего не замечал?

— Тишина, как будто ничего и не было, — отозвался тот. — Ты мне скажи, тело Генки…

Я невольно бросила взгляд на темную, подернувшуюся льдом по краям реку.

— Не по-людски получается, Алиса, — гнул свое парень. — Сожрала его, а родители…

— Чего?! — поперхнулась я на вдохе, вытаращившись на великовозрастного дурня. — СОЖРАЛА?! Я?!

Вид у парня был одновременно перепуганный и виноватый. Лицо вытянулось в растерянности:

— Ну, Лешка сказал, вы на мосту столкнулись… — забормотал он. — Я так и понял, что ты его того…

Я открыла было рот, желая высказаться, но потом так же захлопнула, сраженная этим безоговорочным ко мне доверием: если б моего друга схарчили, я б не посмотрела, что он к тому времени уже в чудовище превратился, я б его убийцу нашла и действительно сожрала…А Гришка…

Что с него взять, окромя анализов?

— Я человечиной не питаюсь, заруби себе на носу, — не удержавшись, я залепила ему звонкую затрещину, от которой шапка слетела с головы. — И впредь думай, прежде чем говорить!

— Но тело-то где? — потирая макушку, насупился парень. Мы застыли посреди моста, Ника с участковым уже перешли на тот берег и двинулись дальше, не замечая, что двое из нас отстали. Все эти ведьмины штучки!

Раздраженно покосившись в их сторону, я вздохнула и ткнула пальцем в воду.

— Утопло. Мы в реку свалились, он тяжелее меня был, вот и…

— Достать бы надо, — поскреб подбородок Гришка. Блохи у него, что ли? — Нехорошо получается…

Я подумала и одарила его еще одной затрещиной:

— Думай, о чем говоришь! Ни ты, ни участковый знать не должны, что он мертв! Пропал человек, сбежал!

— Мать его убивается, рыдает дурниной, — пробурчал Гришка упрямо. — Я вчера у нее был, сгорит баба.

— Раньше надо было думать, когда он водку литрами глотал, — окрысилась я, отворачиваясь от лениво текущей воды и устремляясь следом за Никой и участковым. Спину жег укоряющий взгляд, но я только мотнула головой, прогоняя угрызения совести. Не я в его смерти виновата, его участь решена была еще в тот момент, когда трансформация началась. Хотя теперь, пожалуй, я еще подумаю, а не поскупиться ли принципами и не сожрать ли ту гадину, что с Генкой такое сотворила…

Добравшись до медпункта, я обнаружила Глафиру Алексеевну, участкового и сестрицу. Первая докуривала на крыльце и при виде нас с Гришкой удивленно вскинула брови:

— Можно подумать, у меня музей естествознания открылся, — проворчала она. — А вам-то чего надо?