– Там, – указал парень стволом винтовки в нужную сторону. – Кусты лещины видишь? Держи их на прицеле, а я стороной обойду, – тихо приказал он и принялся осторожно обходить нужное место.

Его тело, словно вспомнив все наработанные умения, начало двигаться так, что ни одна ветка не шелохнулась. Такой прыти Мишка и сам от себя не ожидал, но отметил это только краем сознания, продолжая контролировать кусты. Заметив небольшую прогалину в зарослях, парень осторожно скользнул в нее и, чуть высунувшись из кустов, увидел лежащее на животе тело. Рядом с человеком валялась английская винтовка.

Чуть усмехнувшись, Мишка закинул свое оружие за спину и, подобрав винтовку неизвестного, откинул ее в сторону. Потом, достав из сумки очередной кусок кожаного шнура, принялся вязать бандиту руки. Сняв с него все, что только можно было, он выпрямился во весь рост и окликнул напарника. Полицейский, проломившись сквозь кусты, увидел пленника и, разведя руками, протянул:

– Ну, Миша, удивил. И как только нашел?

– Стонал он. Вот на звук и шел, – отмахнулся Мишка. – Давай вытащим его отсюда и в чувство приведем. Не на себе же это дерьмо тащить.

– Это верно. На себе не хочется, – усмехнулся полицейский, хватая тело подмышки и вздергивая его на ноги.

К удивлению Мишки, бандит хоть и покачивался, словно крепко пьяный, но на ногах устоял. Обойдя его, Мишка всмотрелся в лицо пойманного и задумчиво проворчал:

– Похоже, если сам не пойдет, тащить все-таки придется.

– Чего так? – не понял полицейский, пытаясь заглянуть пленнику в лицо.

– Он очень на одного из уже пойманных бандитов похож.

– Неужто тоже японец?! – сообразил парень.

– Угу. Похоже, – мрачно кивнул Мишка.

– Ну, значит, потащим, – решительно заявил полицейский и поволок пленника к краю оврага.

«Жилистый», – мелькнула у смотревшего на это действо Мишки мысль.

Подхватив все снятое с бандита, он поспешил следом, попутно извлекая патроны из винтовочного магазина и из снятой с него сумки. Выйдя к ручью, они быстро напоили арестованного и, пару раз плеснув ему физиономию ледяной водой, немного привели в чувство. Увидев перед собой славянские лица, пленник скривился и тихо зашипел сквозь сжатые зубы.

– Чего это он? Змею, что ли, изображает? – не понял полицейский.

– Нет. Выругаться хочет, да боится в языках запутаться, – усмехнулся Мишка. – Конитива, господин самурай.

Не ожидавший таких слов пленник невольно вздрогнул. Мишке этого оказалось достаточно. Понимающе усмехнувшись, он достал из сумки очередной кусок кожаного шнурка и, обмотав его середину куском отхваченного от полы куртки, соорудил кляп.

– Зачем? – не понял полицейский.

– Если он и вправду самурай, может язык себе откусить. У них в плен попасть – позор, – пояснил Мишка и, подняв пленника, толчком направил его в нужную сторону.

– Это как же там твоя мина рванула, если его из оврага выбросило?! – вдруг спросил полицейский.

«Неужто тебя, дурака, не учили язык за зубами держать!» – раздраженно подумал Мишка, но, сдержавшись, ответил:

– Он не в овраге был. Простых бандитов отправил ящики из схрона достать, а сам по верху пошел. Специально. Знал, что динамит штука опасная, но не думал, что там такой сюрприз приготовлен.

– Чего приготовлено?

– Подарочек нежданный.

– Это откуда ж у тебя такие словечки?

– Книжки всякие люблю. И слушать умею, – вывернулся Мишка.

– Ты ж вроде охотник. Откуда время на книжки? – не унимался полицейский.

– А чего еще зимой делать? Особенно если запуржит. Вот и занимал себя, чем придется.

– А книжки где брал?

– Да когда как. У кого что найду, то и читаю. Ты меньше языком молоти и по сторонам поглядывай. Если один поверху шел, может и второй найтись, – сместил он внимание полицейского.

– А чего ж раньше-то молчал?! – всполошился тот. – Нужно ж вернуться да поискать.

– Ага, найдешь ты его, как же! Если он на другом краю оврага стоял, то под взрыв не попал и давно уже пятки салом смазал. Да и двоих тащить опасно. Мало нас. А это звери такие, что чуть зазеваешься, тут же в глотку вцепятся.

– Это да. Хунхузы те еще звери, – мрачно протянул полицейский.

Дальше они шли молча. Выйдя к месту их ночевки, Мишка задумчиво покосился на темнеющее небо и, вздохнув, скомандовал:

– Тут заночуем. С первым светом дальше пойдем. Этому ноги спутай и глаз не спускай. А я пока хворосту соберу. Хоть чаю горячего попьем.

Быстро соорудив костерок, парень достал из вещмешка напарника котелок и, сходив за водой, подвесил его на рогульку. Всыпав в закипевшую воду горсть чая, он поставил его настаиваться и принялся вынимать из сумки съестное. Быстро поужинав, он вынул изо рта пленника кляп и, сунув ему в зубы кусок сухаря, поднес кружку с чаем, негромко велев:

– Жуй и запивай. А начнешь ерепениться, руку сломаю. У меня к хунхузам свой счет.

– Ты же знаешь, что я не китаец, – ответил пленник, хрустя сухарем. – Сразу это понял. Я видел.

Такого Мишка не ожидал. Говорил пленник по-русски очень чисто и почти правильно.

– Я предполагал, но не был уверен, – помолчав, нехотя ответил парень, вкладывая пленнику в рот очередной кусок сухаря.

– Ты сам сказал, что у вас есть пленник, очень похожий на меня. Это правда?

– Да. Это твой брат?

– Да, – последовал неохотный ответ.

– Вы оба офицеры японской разведки? – сделал Мишка очередное предположение, и внимательно слушавший их разговор полицейский тихо охнул.

– Глупо отрицать, – кивнул пленник.

– Задача была взорвать мост через реку, чтобы отсечь Дальний Восток от европейской части страны?

– Ты слишком молод для разведки, а твой друг сказал, что ты охотник. Откуда знаешь? – вместо ответа спросил пленный.

– Думать умею. Сколько еще таких групп и где должны произойти взрывы?

– Не знаю, – качнул пленник головой. – Приказ мы получали по отдельности.

– Может быть, может быть, – задумчиво протянул Мишка.

– А чего это он такой откровенный? – вдруг спросил полицейский.

– А чего он тебе сказал такого, что мы и сами не знаем? – повернулся к нему Мишка. – Да и понимает, что начнет упрямиться, может и до поселка не дойти. У них в стране порядки особые. В бою умереть честь. Позор кровью смыть, себя убив, честь сохранить. А бездумно сдохнуть и оказаться брошенным на съедение зверью – позор. Как-то так.

– Что, и вправду себя убивают? – не поверил полицейский.

– Да. У них это называется обряд сепукку. Опозоренный себе живот специальным кинжалом режет слева направо, а его лучший друг, или тот, кого он сам попросит, после того ему голову срубает.