— Девять стволов, — подсчитал второй помощник. — Алекс, один у тебя. У кого еще? Ребята, не зажимайте.

— Да у меня же, — спохватился мистер Эрроу и отдал великолепный маленький «стивенсон»; я такие видел только на экране компа.

Крис Делл закрыл ящик.

— Поехали.

Мы забрались в кабину подъемника, и она заскользила вверх. Прожектора вокруг взлетного поля очень скоро показались мелкими точками, здание вокзала — маленькой новогодней игрушкой. Огней Бристля не было видно: их заслонял громадный корабль.

— Джим, позволь, — Хэндс отодвинул меня от окна, у которого я стоял, и опустил стекло.

В кабину ворвался хлесткий ветер. Сквайр отшатнулся:

— Вы с ума сошли?!

— Так положено. Традиция, — объяснил пилот. — Давайте, ребята.

Андерсон вытащил сверток с какой-то тухлятиной и швырнул в открытое окно:

— Пускай вся грязь останется внизу.

Следом отправился рыбный скелет, гнилой перс, пакет с объедками, ореховая скорлупа, мятые салфетки и — лично от мистера Эрроу — мешочек с птичьим пометом. Семь раз прозвучала ритуальная фраза, и вид у космолетчиков был настолько серьезный, что даже сквайр не решился высказать им свое мнение, хотя лицо брезгливо кривил. Том-лисовин порылся в карманах, выскреб какую-то труху и сыпанул за окно:

— Прощай, грязь.

Один из охранников тоже принялся шарить по карманам, ничего не сыскал и осведомился:

— Можно плюнуть?

Капитан разрешил.

Я бы посмеялся, кабы мне не было так худо. И если б не мучило подозрение, что мистер Эрроу с Крисом Деллом обсчитались в количестве оружия, и один из стволов сейчас тайно едет наверх не в ящике у второго помощника. Я не знал, что делать с этим подозрением, и помалкивал.

Кабина остановилась и мягко вошла внутрь корабля; проем в корпусе мгновенно затянулся. Стало темно. То есть, кабина была освещена, и горели желто-белые лампы на стенах в коридоре, куда мы вышли, — но эти стены, пол и потолок были глубокого черного цвета, и казалось, что здесь темнее, чем в ночи снаружи. Зато было тепло, и ощутимо тянул пахнущий сухим тростником сквознячок.

Нас встретил Мелвин О'Брайен, пилот из собственной команды капитана Смоллета: деловой, немногословный, такой же темно-рыжий, как Крис Делл, но с открытым лицом, которое было усыпано золотистыми веснушками.

— Доктор, идемте. Джим!

Пилот повлек меня по коридору, затем нырнул в щель с протянутым над головой светящимся шнуром. Мелвин тащил меня по этой самой щели, расталкивая плечами мягкие податливые стены. Стены раздавались и снова сходились, как студень; я протискивался меж них, не успевая удивиться. Следом торопился доктор Ливси.

Наконец мы вырвались из щели в коридор — один к одному с тем, куда мы приехали в кабине подъемника. Такие же круглые желто-белые светильники, такой же сухой сквознячок. На стенах висели таблички с надписями; высохшая кровь сыпалась с ресниц в глаза, и я не прочитал ни одной.

— Вот медотсек, — Мелвин приподнял шторку, закрывавшую вход; оттуда хлынул поток белого света, который осветил ноги пилота, но утонул в черном полу. — Джим, нагнись.

Пригнувшись, я шагнул. Жесткий край шторки мазнул по расклеванной голове, и я оказался в напичканном медицинской аппаратурой закутке. Стены и пол были кремовые, как в клинике у доктора Ливси; тут были еще две двери.

— В операционную налево, — сказал Мелвин. — Сэр, вам помочь?

— Справлюсь, — доктор Ливси вперед меня прошел, куда было велено, осмотрелся. — Ну, что тут у вас? М-да, не богато… Хотя могло быть и хуже. Джим, иди сюда и раздевайся.

Он помог мне стянуть разодранную куртку и свитер, затем осторожно снял намокшую липкую рубашку. Мелвин просунул голову в операционную, глянул на ворох кровавой одежды.

— Сейчас свежую принесу. Я мигом. — Он исчез.

Доктор молча занимался мной. У него были на редкость ловкие, аккуратные, добрые пальцы. От одного их прикосновения становилось легче, а когда доктор закончил возиться, я ощутил себя почти здоровым.

Пилот ждал в первом закутке, сидел на табурете со свертком на коленях; золотились на лице веснушки.

— Держи, — он подал мне сверток, — настоящая RF-экипировка.

На вид — тряпки тряпками. Легкие черные брюки, серая рубашка. И только одевшись, я оценил подарок. Прочная, невесомая, уютная ткань обласкала кожу, чем-то напомнив мне волосы Лайны.

— Идемте скорей, — поторопил Мелвин.

До той минуты, пока раздраженный сквайр Трелони не начал погонять капитана, ни единая душа никуда не торопилась. С какой стати теперь суетиться? Все равно мы уже на борту, и сквайр от услуг не откажется.

Мелвин повел нас с доктором по коридору. Круглые лампы, казалось, освещали только самих себя, да белели таблички на стенах. Таблички держались на металлических прищепках, впившихся в мягкую плоть «Испаньолы», и на них были обозначены названия отсеков.

Коридор чуть приметно заворачивал и поднимался. Потом я узнал, что он идет по спирали через весь корабль, витки спирали называются палубами и некоторые из них соединены щелями, которые зовутся трапами: не слишком удобный, но короткий путь с витка на виток.

Мы добрались до таблички «КАЮТ-КОМПАНИЯ». Вход, как везде, был закрыт черной шторкой. Она прилегала к краям проема неплотно и была похожа на шкуру, которой древние люди завешивали вход в пещеру. Рядом стояли навигатор Мэй и двое техников. Стояли они с таким видом, словно сторожили опасных заключенных.

Мэй ничуть не походил на сумасшедшего RF-навигатора: я бы скорей принял его за космодесантника, даром что он был без оружия. Мэй приподнял шторку:

— Быстрее.

В кают-компании я увидел капитана, обоих его помощников, сквайра с лисовином и охраной и пятерых «самозванцев». Лица у всех были мрачные, как будто чернота стен и потолка переползла на людей. Сидели кто на диванах, кто в креслах, один мистер Смоллет оставался на ногах. Поюн бегал кругами по столику с зеленым светильником и сам себя уговаривал:

— Александр хороший. Хороший Александр. Умница.

Сильвер нервно растирал пальцы на левой руке, пилот Хэндс разглядывал лисовина. Том в одиночестве устроился недалеко от двери, и я присел в кресло рядом с ним. Кресло было окутано слоем черной дымки; я положил руку на подлокотник, и пальцы утонули в теплом туманчике. Доктор Ливси подыскал себе место возле первого помощника.

— Господа, я не буду обыскивать вас и корабль, — заговорил мистер Смоллет. — Но мы не взлетим, если не объявится припрятанное оружие.

Спохватились-таки. Мистер Эрроу неверно посчитал: одиннадцать стволов были внесены в вагончик до того, как он вошел сам. Его собственный «стивенсон» был двенадцатым, но в суете из-за стервеца первый помощник ошибся.