Гарабина вскинула брови.

– Это совет, – сказала она, словно Флинн и Касим не знали, что такое совет. – Я умнее вас. Вам стоит ко мне прислушиваться. – Она встала и вышла из вагона.

Флинн, потеряв дар речи, смотрела ей вслед.

– Если это совет, то я египетский тушканчик, – закрывая блокнот, пробормотал Касим.

Флинн с упрёком посмотрела на картину на потолке.

– Ты видишь?! – воскликнула она, пытаясь поймать взгляд Джорджа Стефенсона. – Ханк остаётся ханком! Ты действительно хочешь, чтобы в твоей школе учился кто-то типа Гарабины? Она просто достала! – Ругаясь и бушуя, Флинн с радостью наговорила бы много больше, но держать голову запрокинутой было больно, и она выкрикнула ещё только: – Что за жалкий выбор учеников! Ты очень разочаровал меня, Джордж Стефенсон! – В следующую секунду она испугалась, что Касим может неправильно её понять. В принципе жалкой и совершенно не на своём месте чувствовала себя она сама. И как раз в ту минуту, когда она собиралась объяснить это Касиму, Джордж Стефенсон подмигнул ей. Флинн оцепенела. Никаких сомнений – поблёкшее изображение основателя школы подмигнуло ей с потолка! Очень быстро, мельком – но это произошло. Флинн почудилось, будто между ней и Стефенсоном внезапно образовалась какая-то связь. Словно их соединила какая-то тайна. – Касим! Ты это видел?! – Флинн в волнении оглянулась на друга, но рядом уже никого не было.

Именно в эту секунду захлопнулась железная дверь в начале вагона. Касим вышел. Его рабочий стол был пуст. Свой блокнот он, очевидно, забрал с собой. Как и пустые бутылочки из-под крем-соды. Вид убранного рабочего места произвёл на Флинн пугающее впечатление. Выглядело так, будто Касим никогда не собирался возвращаться сюда. Или его тут вообще никогда не было.

Над пустым вагоном распростёрлась тишина. Подавив ком в горле, Флинн снова взглянула на картину. Ничто в ней не двигалось. Это была лишь краска на металле, но Флинн не сомневалась: в ней заключалось гораздо большее. В ней заключалась магия.

«Возможно, – подумала Флинн, вешая на плечо свою кожаную сумку, – всё не так плохо, как кажется».

Потому что, возможно, миространники всё же точно знают, что делают. Возможно, они доверяют Флинн. Возможно, даже Стуре прав в своём странном высказывании и великий Джордж Стефенсон доверяет Флинн. Сколько магии ни заключается в картине, а такой умный человек, как Стефенсон, ошибаться не может, ведь так? Флинн мысленно улыбнулась. Раз его изображение подмигнуло ей, значит, он явно хочет придать ей смелости. И каким бы простым ни был этот жест – на какой-то миг он свою задачу выполнил.

Касим не появлялся до ужина. Закинув сумку в купе, Флинн нанесла визит Рейтфи Лаламби на кухне. Но Касима не обнаружилось и здесь, а Рейтфи был слишком занят исполнением арии «Миссис де Винтер – это я», чтобы внимательно выслушивать тревоги Флинн по этому поводу.

– Он занимается своим проектом, – предположил повар, высыпая в гигантскую кастрюлю приправы. Своим проворством и пением он напоминал Флинн танцующую у котла ведьму. – Он называет его «Безумно остроумные Безумные Идеи»: он собирается изобрести новые необычные сладости и затем послать свои идеи лично Далу Рахенснафу. Я дал ему адрес Дала. Мы знакомы ещё с тех времён, когда вместе учились в экспрессе.

Флинн распахнула глаза от удивления.

– Дал Рахенснаф был павлином?! – Почему-то она представляла себе производителя любимых сладостей кем-то вроде Джорджа Стефенсона: всемирно известным, но давно уже умершим. В конце концов, не станут же делать коллекционные фигурки самых что ни на есть живых людей, ведь так?

Рейтфи булькнул радостным смешком:

– Так же потрясённо посмотрел на меня Касим, когда я рассказал ему, что Дал Рахенснаф был кругликом. «Мы можем жить так, как нам заблагорассудится, – говаривал мне Дал. – И никто не обеспокоится, если мы не будем придерживаться каких-то там правил. Мы свободны как птицы. А вот бедные опаслики – нет. И тигрики… ох эти бедняги тигрики…»

Флинн с трудом сглотнула застрявший в горле ком. Рейтфи, прервавшись, озадаченно моргнул.

– Ну да, – пробормотал он, откашлявшись, – Дал склонен всё драматизировать. Вероятно, это вдохновит не всякого. Но Касим обрадовался! – Почесав в затылке, Рейтфи пошёл на попятную: – Пожалуй, немного чересчур. Боюсь, он теперь рассчитывает в благодарность за свои безумные идеи всю жизнь получать от Дала шипучий порошок задарма.

Флинн вяло улыбнулась. Типичный Касим: из-за бессонницы вечно заниматься какими-то дурацкими проектами! Ну, на этот раз проект хотя бы и правда безобидный. Флинн даже пожалела, что усомнилась в этом.

– Быть тигриком тоже иногда забавно, – попытался спасти ситуацию Рейтфи. – Знаешь, могу поспорить, что позже в твою честь будут делать не только коллекционные фигурки, но и большие памятники и статуи. Такие, на которые на рыночных площадях гадят голуби.

Брови Флинн поехали вверх. Рейтфи смотрел на неё так серьёзно, словно действительно считал, что подобная перспектива может кого-то вдохновить.

– Спаси-и-ибо, – с растяжкой выговорила она.

Рейтфи отрывисто захохотал.

– Да не воспринимай ты всё так жутко серьёзно, павчонок! – воскликнул он, выпихивая её из кухни в коридор.

Уголки губ у Флинн дрогнули. На этот краткий миг факт, что она тигрик, представился ей и впрямь таким абсурдным, что ей не оставалось ничего другого, как тоже посмеяться над этим. Она покинула кухню и была рада через несколько часов встретиться с Касимом в столовой за ужином. Он выглядел бодрым и весёлым, и не создавалось впечатления, что слова Гарабины сильно его огорчили.

– А знаете, кстати, кто всегда сидит рядом со мной во время самостоятельных занятий? – начала Пегс, присев за столик к Флинн и Касиму.

– Оливер Штубс? – высказал предположение Касим, схлопотав в ответ злобный взгляд.

– Оллин Гальдос, – выложила Пегс. – Я сегодня сказала ему, что мне не нравится та его фотография, где мы на вокзале во Львове. Ну, вы знаете – тот снимок в понедельничном «Экспрессе в экспрессе». Оллин сказал, что снимков у него намного больше и он не собирается их выбрасывать, потому что они очень важны. Тоже мне, придворный фотограф Всемирного экспресса!

Флинн слушала Пегс краем уха. На один столик дальше рядом со Стуре, жуя пельмени, сидела Гарабина. Флинн по-прежнему искала в её лице какие-то скрытые знаки. Залезала ли она, как и прежде, по ночам на крышу поезда, пытаясь настроить свой примёрзший телескоп для новых экспериментов?

– Если бы ты не ссорился с Оллином! – упрекнула Пегс Касима. – Я весь вечер спорила с ним, но он так ничего и не понял. – Она стала рыться в сумке и кратко прибавила: – В общем, я прихватила все фотографии, где есть мы. А теперь взгляните-ка на это!

По столу разлетелась стопка чёрно-белых фотографий. Флинн вздрогнула. С узких прямоугольников на неё пристально смотрели здания, пейзажи и лица павлинов и посторонних. Флинн так же пристально смотрела на них.