им пообещали любовь и замужество. Они украли украшения у родителей и продали их, чтобы купить билеты. Вылетев в Стамбул из аэропорта Гатвик в окрестностях Лондона, они пропали, мгновенно оказавшись под черной мантией жестокой и воинственной организации.

Как мы можем защитить учеников-мусульман, которые будут молиться в специально отведенном для этого пространстве, от потенциальной радикализации?

Мы обязаны сделать это. Но после того, как один из учителей заглянул в комнату для молитв и увидел, что ученики вовсе не молились, наш страх усилился. Один из них на арабском языке зачитывал остальным отрывки из Корана. Вполне возможно, что в этом не было никакого злого умысла, но мы обеспокоились и решили разработать несколько правил. Отныне в классе для молитв на большой перемене всегда будет присутствовать дежурный учитель. Все разговоры должны вестись на английском. Если кто-то откажется соблюдать эти правила, мы поставим вопрос о закрытии класса для молитв.

Мы считаем, что благодаря этим правилам удовлетворим желание детей иметь место для молитв, но при этом сможем их обезопасить. Мы даже не догадываемся, что скоро этот вопрос окажется в центре всеобщего внимания.

В любое время

Я разбираюсь с очередной жалобой. Одна из матерей считает, что ее дочь гораздо умнее, чем мы думаем и чем показывают все ее работы, поэтому просит энергичнее ее стимулировать. В ответном электронном письме я заверяю, что мы сделаем все возможное, чтобы раскрыть потенциал девочки, который до сих пор почему-то не проявлялся. Я перечитываю его, чтобы удостовериться, что в нем обозначена моя позиция и оно не звучит слишком саркастично или неуважительно. Затем я подписываюсь и нажимаю «Отправить».

С уверенностью отправив письмо, я снова его перечитываю. Я когда-то читал о законе Вселенной, который называется «Закон Мефри»[41]. Он гласит, что вы заметите опечатку через долю секунды после того, как нажмете «Печать» или «Отправить». Вместо дружелюбного и располагающего «Я готов помочь в любое время» я написал: «Я не готов помочь в любое время». Ни днем, ни ночью. Мне все равно.

Главное, не сделать подобных опечаток, когда я в очередной раз буду писать заместителю директора, вселяющему в меня ужас.

Сирия

Нам сообщают, что для руководства школы в понедельник утром проводится экстренное совещание. Когда мы рассаживаемся, Пол сообщает, что известно на этот момент. В выходные трех подростков, двух семнадцатилетних братьев и их девятнадцатилетнего знакомого, задержали в стамбульском аэропорту. Очевидно, они планировали попасть в Сирию, чтобы присоединиться к ИГИЛ. Один из братьев учится в нашей школе. Когда Пол называет его имя, все ахают: это очень умный старшеклассник, который вполне мог поступить в один из лучших университетов.

Мальчиков перехватили, и теперь они возвращаются в Великобританию. Пол говорит, что пресса уже интересуется этим случаем, и ее интерес, скорее всего, будет нарастать. Он оказывается прав. Все начинается с местного журналиста на пороге школы, а позднее утром к нам приезжают его коллеги из главных британских газет. К обеду к толпе присоединяются съемочные группы и репортеры, которые выходят в прямой эфир у ворот школы. Нам велено надеть светоотражающие куртки и дежурить на территории школы. Мы должны следить, чтобы ученики или их родители не давали интервью.

Конечно, ситуация очень серьезная, но есть нечто нелепое в том, чтобы десять взрослых людей в светоотражающих куртках бегали по территории школы между журналистами и детьми. Это как гибрид игры «Пакман»[42] и «Шоу Бенни Хилла»[43]. Мы не можем помешать людям давать интервью за воротами школы. Очевидно, что поговорить с журналистами можно где угодно.

На следующий день становится известно, что журналисты некоторых таблоидов провели ночь у дома ученика, который пытался уехать в Сирию. Они подбрасывали в прорезь для писем записки его травмированной семье, обещая деньги взамен на интервью.

На следующий день в «Индепендент» выходит статья, где говорится: «Школа, которую посещает подросток, намеревавшийся вступить в ИГИЛ, заставляет детей молиться на английском… Новые правила, в том числе о присутствии учителя во время молитв, были введены три недели назад». В других статьях говорится примерно то же самое. Все они подразумевают, что наша школа не смогла предотвратить радикализацию учеников. Кроме того, там сказано, что вербовка, вероятно, здесь же и велась. На самом деле это не так. Братьев завербовал старший знакомый, не имеющий отношения к школе. Мы активно защищали учеников, но газеты об этом умалчивали.

Для нас это полезный урок: мы поняли, что значит оказаться под натиском прессы и как опасная идеология может повлиять даже на талантливых учеников. Руководство встречается с семьей мальчика, и они решают, что подростку лучше перейти в другую школу, поскольку очевидно, что в нашей его ждет дурная слава. В прессе его имя не называлось, поэтому у него есть шанс начать все сначала.

Эту ситуацию можно внести в список того, чему нас не обучали в педагогическом университете.

Бюджет

Руководство школы собралось, чтобы изучить таблицы, покрывающие весь стол, – это школьный бюджет. Бизнес-менеджер сообщает печальную новость: в следующем году у нас будет на два миллиона фунтов меньше, чем в этом. Правительство пересмотрело формулу распределения средств. Если раньше школы Внутреннего Лондона отставали от других по результатам и их финансирование было в приоритете, то теперь они показывают лучшие результаты и их финансирование сократилось. Сумма, выделяемая на каждого ученика, стала значительно меньше. Поскольку число учеников в школе растет, последствия сокращения финансирования становятся особенно заметны.

Мы начинаем построчно анализировать статьи расходов и пытаемся понять, на чем можно разумно сэкономить.

Бюджет на ксерокопирование урезается первым. Кто-то предлагает делать одну распечатку на двух учеников. Руководителям департаментов придется ввести нормы копирования на каждого учителя. Начинается экономия. Учителя получают маленькую доплату в размере семи фунтов[44] за каждое дежурство в столовой, потому что оно не входит в рабочие часы, прописанные в контракте. Руководство школы соглашается отказаться от этой доплаты и дежурить по доброй воле.

Затем мы урезаем расходы на такси и бесплатные завтраки. Ученики из наиболее неблагополучных районов раньше могли ездить в школу на такси и бесплатно есть в столовой перед началом занятий. После этого мы сокращаем бюджет на учебных ассистентов по английскому языку и математике для наиболее слабых учеников. На этом все не заканчивается. Каждый шаг дается нам очень тяжело. Мы рвем страховочную сеть, которая годами оказывала поддержку наиболее нуждающимся ученикам вроде Кирона, особенно нуждающимся в руке помощи. Эта сеть поймала Хлои, которой удалось превратиться из неблагополучной ученицы в будущего врача. И теперь мы вынуждены уничтожить ее.

Все присутствующие в кабинете пребывают в отчаянии. Мы понимаем, что зашли слишком далеко, подсчитывая, сколько удалось сэкономить. Оказывается, что меньше 200 тысяч. Нам нужно