Далее в тексте следует пропуск.

Когда повествование возобновляется, Мерира объясняет фараону, что предстанет в Дуате перед Осирисом и обратится к владыке с молитвами. Очевидно, Мерире пришла пора пускаться в путь. Он велит фараону отойти подальше, даже не смотреть в его сторону, и без промедления отправляется в Дуат. Через несколько мгновений, не успев даже осмотреться, он встречает богиню Хатхор, которая ласково спрашивает, что ему нужно.

– Я прошу продлить земную жизнь царя, – отвечает Мерира, и богиня ведет его к Осирису. Великий бог обходится без приветствий и сразу же начинает расспрашивать Мериру о том, что творится в храмах Египта. Лишь убедившись, что на земле царит должный порядок, Осирис дарует фараону долгую жизнь, однако запрещает Мерире возвращаться домой и велит навечно остаться в Дуате.

Мерире больше нет хода в мир живых, однако Хатхор, конечно же, не ограничена в передвижениях. Богиня отправляется на праздник, устроенный в ее честь, и по возвращении Мерира жадно расспрашивает ее обо всем, что она повидала. Сдержал ли царь свое слово? Увы, Хатхор приносит дурные вести: фараон взял вдову Мериры в жены, завладел его домом и убил его сына. Мерира приходит в отчаяние и вопрошает, отчего правитель поступил так бесчестно. Ответ вполне предсказуем – завистливые маги околдовали слабовольного царя. Пылая жаждой мести, Мерира берет ком глины и лепит из него фигуру человека. Чарами он оживляет свое творение и, повелев исполнять любой свой приказ, посылает в мир живых.

Явившись в царский дворец, глиняный человек идет к фараону и требует, чтобы придворных чародеев сожгли в печи богини Мут. Потрясенный Сисбек застывает на месте – вероятно, припомнив свои грехи. Он призывает к себе чародеев, однако никто из них не в силах помочь ни словом, ни делом. Пока маги препираются меж собой, глиняный человек вновь и вновь повторяет свое требование, отчего дискуссия становится все более нервной. В конце концов, поддавшись напору волшебного посланца (и, вероятно, рассчитывая вскоре пополнить штат новыми магами), фараон шлет чародеев на казнь. Глиняный человек возвращается в Дуат с букетом цветов и докладывает о своей победе хозяину. Ликующий Мерира приносит цветы Осирису, и тот недоуменно спрашивает: «Неужто ты был на земле?» Мерира рассказывает ему про глиняного посланника.

Увы, на этом текст обрывается.

Одержимые круговоротом бытия, древние египтяне тем не менее сознавали, что все в мире конечно, и это относилось даже к богам. Власть божества ограничивалась не только пространством или должностными обязанностями, но и временем. Как и любому живому существу, каждому богу был отмерен свой срок. Однако само бытие считалось цикличным. Солнечный бог умирал каждый вечер, но в середине ночи снова набирался сил и к утру возрождался. Смерть считалась одним из этапов процесса обновления – слабый и дряхлый человек мог вернуть себе юность только после смерти.

От бесконечного, недвижного, монотонного Нуна сотворенный мир отличало разнообразие форм – его главное свойство. По представлениям древних египтян, все сущее заслуживало наименования и было неповторимым, независимым, деятельным и разнородным. Не обладать этими свойствами означало не существовать, не выделяться из инертной, безликой и бесформенной массы. Следовательно, и боги как самостоятельные существа были уникальны, отдельны от всего остального, то есть ограничены. Смерть – главное ограничение. При всем своем могуществе боги должны подчиняться общим законам бытия, иначе их собственному бытию придет конец.

В конце времен мир снова поглотят воды Нуна

Древние египтяне полагали, что в конце времен, через миллионы лет, воды Нуна снова поглотят сотворенный мир, ибо Атум пожелает вернуть его в первозданное состояние. Переживут эту катастрофу лишь Атум и Осирис, неведомо для людей и незримо для богов превратившиеся в змей. Они воссядут бок о бок, и горы обратятся в города, а города – в горы. Но есть и хорошие новости. Погрузившись в недвижные воды Нуна, Атум по-прежнему будет заключать в себе все сущее, а Осирис – силу возрождения.

Все, что нужно для начала новой жизни, сохранится и после конца света. Продолжение следует.

Паводок Нила у пирамид в Гизе

Вышеприведенный отрывок – часть пространных сетований, записанных неким эллином, который жил в Египте во времена римских правителей (II–III века н. э.). Очевидно, уже тогда египтяне сознавали, что время их богов подходит к концу. Римляне – например, поэт Ювенал – не скрывали презрения к древней религии: «Известно ведь, что за чудовищ / В глупом Египте чтут: обожают одни крокодилов; / Трепет других вызывает тот ибис, что змей поедает; / Образ сияет златой почитаемого павиана…»[58]. Вскоре египетским богам и впрямь пришлось уйти со своей земли; когда население страны перешло сначала в христианство, а затем в ислам, многие их статуи оказались сожжены или разбиты. Памятники Древнего Египта постепенно стали разрушаться, а образы богов – стираться; некоторые храмы стали служить иным целям. Письмена на камне уцелели, но смысл их был утрачен.

Со временем архитектурные памятники Египта поглотили пески

С течением веков древние египтяне сами сделались героями мифов и легенд. Оторванные временем и фантазией потомков от своих обыденных реалий, древние египтяне и их мир – или, по крайней мере, наши фрагментарные представления об их мире – превратились в достояние всех народов планеты, причем каждый новый сказитель волен толковать их по-своему. Переосмысленный Древний Египет предстает землей чудес, где возможно все. В любых повествованиях – от библейского рассказа о кровавых водах Нила до современных легенд о волшебных тайниках под лапами сфинкса – Египет словно бы изъят из хода истории и существует как отдельный мир, неподвластный законам физики и логики. Древних египтян называют преемниками утраченной мудрости Атлантиды, строителями энергетически заряженных пирамид, обладателями инопланетных технологий. Однако достоверные источники рисуют куда более простую картину. Это было земледельческое общество с долгой историей, управляемое узким кругом знати и наполовину обожествленными монархами; со временем у него сформировался уникальный взгляд на мир; оно переживало те же взлеты и падения, что и любая другая цивилизация; подобно живым организмам, оно перешло в другую фазу существования.