пробежал холодок. – Выступлю с презентацией в понедельник. Надеюсь, команда возьмет мою идею на вооружение и мы избавим океаны от большого количества пластика. Хотя это все равно что пытаться ложкой вычерпать воду из «Титаника». Через тридцать лет в воде пластика будет больше, чем рыбы. Девяносто процентов морских птиц проглатывают пластиковые отходы. Девяносто процентов. Душераздирающее число.

– Трагедия.

Я стукнула его по плечу.

– Вот именно, трагедия. И большинство людей с этим согласятся, но проблема настолько велика, что весь масштаб осознать трудно.

– И ты посвятишь свою жизнь тому, чтобы с ней бороться, – сказал Кас, не отрывая взгляда от телевизора. – Ты выйдешь замуж за Гая, родишь детей, и вы вместе спасете мир.

– Немного самонадеянное заявление, – заметила я, заправляя прядь волос за ухо. – То есть я хотела сказать, что не знаю, что произойдет завтра на свадьбе или после нее. Честно говоря, я согласилась на наш план только ради тебя.

Он резко повернул ко мне голову.

– Ради меня? А как насчет тебя? Что насчет твоих романтических фантазий? Ты многие годы любила Гая…

– Я его не любила. Он мне нравился, но, по сути, я плохо его знаю. Фантазии о нем ярче реальности.

– Но мы, так сказать, растопили лед. Он пел тебе серенаду в том певческом баре. И с нетерпением ждет вашей завтрашней встречи. Скоро ты познакомишься с ним поближе и увидишь, что он хороший человек.

Я нахмурилась.

– Откуда тебе знать?

– Его демоны слабы. Его свет ярок. Он достойный тебя мужчина, Люси Деннингс.

Я не знала, что сказать. За исключением того, что мои мысли были далеки от Гая, и все, о чем я могла думать, это об утекающем времени, которое скоро заберет у меня Кассиэля.

– Что, если мне вовсе не нужен этот Гай? Что, если я хочу… чего-то другого?

Кас напрягся.

– Чего еще ты хочешь?

Я тяжело вздохнула.

– У меня было еще одно реалистичное сновидение, похожее на сны о Японии и России, о которых я тебе уже рассказывала.

– Ладно.

«Будь храброй. Будь храброй».

Я пересказала сон о женщине и ее воине. О том, как чувствовала любовь и желание между ними. Когда я закончила, Кас молча изучал меня в свете телевизора, его лицо ничего не выражало.

– И? – наконец прервал он молчание тоном, будто захлопнул дверь перед моим носом.

Я отшатнулась, как от пощечины, и слезы разочарования обожгли глаза.

– И? Что? Я изучала Месопотамию в Нью-Йоркском университете, помнишь? – Я глубоко вдохнула и резко выдохнула. – Думаю, что город из сна – это Ларса, воином был ты, а женщиной… твоя жена.

– Вероятно.

Я уставилась на него.

– Это все, что ты можешь сказать? Вероятно?

– А что ты хочешь, чтобы я сказал?

Его бессердечная холодность ранила сильнее, чем я ожидала. Мне хотелось от него услышать тысячи слов. Которые сотрут мою тоску и дадут понять, что я не сошла с ума. Что происходящее реально, не плод моего воображения.

Я скрестила руки на груди, пытаясь заставить губы не дрожать.

– Почему мне снятся эти сны?

– Мы уже это обсуждали. Мы связаны, – произнес он низким и грубым голосом. – Мои воспоминания проникают в твои сны…

– Нет! А как насчет японских и русских? Они снились мне задолго до нашей встречи.

– Я не могу судить о том, как работает твое подсознание, Люси Деннингс, – ответил он одновременно с горечью и издевкой. – Но если все же рискнуть и предположить, я бы сказал, что эти сны порождены твоим увлечением любовными романами. Романтические интерлюдии с героями и героинями.

Я покачала головой.

– Ты лжешь. Или что-то недоговариваешь. Ты заставляешь меня чувствовать себя глупо. Словно… морочишь мне голову. Как будто правда у меня в ладонях, но ты продолжаешь настаивать, что там ничего нет.

– Потому что там действительно ничего нет! – внезапно вскипел Кас, но его вспышка гнева так же быстро погасла. – Совсем, – добавил он, качая головой. – Ничего не осталось.

У меня задрожал голос.

– Не думаю, что это правда.

Он на мгновение сник и склонил голову. Затем поднялся с пола и потянулся за футболкой.

Я вскочила на ноги.

– Куда ты собрался?

– Туда, куда и всегда.

– Нет! – Я вырвала футболку у него из рук, не на шутку удивив его. Удивив себя. – Нет, – мягче повторила я. – Я не хочу, чтобы ты уходил.

Наступила тишина, вязкая, тяжелая. Приглушенно бормотал телевизор, но мой взгляд не отрывался от Каса. Я впитывала его образ, запоминала его. Длинные, густые ресницы. Острую линию челюсти, но полные и мягкие губы. И шрамы на теле после сражений за свой город. За свою женщину. Когда он уйдет, я буду скучать по каждой его частичке – не только по тем, которые могла видеть и трогать, но и по тем, которые были мне недоступны. Невидимые части его тела, которые, как мне казалось, я знала в совершенстве.

Футболка выпала у меня из рук, и я придвинулась ближе.

– Столько шрамов.

Он кивнул, наблюдая за мной.

– Заработанные в бою. Кроме одного. Этого, – указал он, дотрагиваясь до серебряного доллара над его сердцем. – Смертельный удар, – произнес он хриплым голосом. – В ту ночь. Последнюю ночь.

Не позволяя себе одуматься, я наклонилась и поцеловала этот шрам. Его кожа была теплой, а сердце гулко билось в унисон с моим. Выше и выше, я скользнула губами к рваному порезу возле его горла, мой язык трепетал, пробуя его остро-соленый вкус. А затем еще выше, к подбородку, ко рту…

– Люси…

Мое имя прозвучало как рычание. Он схватил меня за волосы и оторвал от своих губ. Глаза в полумраке вспыхнули, и мы на мгновение застыли, полные восхитительного, пульсирующего в такт сердцу желания. А затем что-то в Кассиэле переменилось. Он сдался. Яростно набросился на мои губы. Собственнически. Все мои чувства утонули в экстазе, и я тихо вскрикнула.

«Наконец-то. Как же долго я ждала…»

Мои губы разомкнулись, позволяя ему завладеть моим ртом. Мой воин, вторгающийся и грабящий. Прикусывая, посасывая, он брал меня в плен своим поцелуем, проникал мне под кожу.

Я обвила руками его шею, углубляя поцелуй, скользя языком по его языку со смелостью, о которой раньше в себе и не подозревала. Его вкус… я готова была заплакать от невыносимого желания вновь его попробовать. Его запах, его кожа под моими ладонями – все это было похоже на возвращение в родной дом.

Рыкнув, Кас отшвырнул мой старый шаткий журнальный столик, обнял меня за талию и опустил на пол. Наши тела напоминали кусочки пазла, которые наконец нашли свои места.