Чего хочу я сама?

Вернуться домой.

Неожиданно я поняла, что хочу не просто вернуться домой. Я не хочу, чтобы девочек продавали торговцам живым товаром. Не желаю видеть ни Управляющего, ни мерзких наставниц, ни Федеро, способного очаровать кого угодно. Я должна положить конец торговле думающим, говорящим скотом.

Тогда я еще не могла бы сказать, кто виноват больше — Федеро, купивший меня, или отец, продавший меня ему. Это не имело значения. Они были всего лишь пешками на огромной доске. Начало всей мерзости положили Правитель и его подручный, сводник Управляющий. Я поняла, что поступила совершенно неверно, бежав из поместья Управляющего: надо было всего лишь не сдаваться и потерпеть еще немного. Если бы не мой мятежный дух, я сумела бы воспользоваться своей красотой как оружием и отомстить им!

Я же, испугавшись, лишила себя важного оружия, а затем убила женщину, виновную лишь в одном: она верно служила своим господам.

Вдруг меня озарило.

— Вы наверняка задумали что-то еще! — сказала я. — Иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вы хотите мне что-то предложить! Ты ведь упомянул о «других замыслах».

Федеро и Танцовщица многозначительно переглянулись. Я прочитала на их лицах страх, но не стала ни о чем больше расспрашивать.

Наконец Федеро едва заметно кивнул и заторопился, как будто не до конца верил самому себе:

— Сдайся в плен добровольно. Расскажи о заговоре против Правителя. Расскажи им о нас. Скорее всего, тебя приведут к Правителю на допрос. Ему интересно будет послушать, что ты скажешь. В то же время он захочет просто посмотреть на свою изуродованную драгоценность. Он будет ревновать тебя. Очутившись рядом с ним, ты сможешь…

— Что смогу? — Мне стало смешно. Неужели они настолько глупы?! — Что смогу — убить его? Не забывай, мне всего двенадцать лет. Меня приволокут к нему во дворец… Будь я его любовницей, я бы, возможно, и сумела что-то предпринять. Но меня со всех сторон будут окружать вооруженные стражники! Ну и дураки же вы оба! — На родном языке я добавила: — Я всего лишь девочка. — Мой истерический смех перешел в рычание. — Да, я убила старуху ударом ноги, но мне не совладать с мужчиной, сидящим на троне и окруженным охранниками. Такой поступок свыше моих сил!

Танцовщица привстала с места и посмотрела на меня в упор. Она не моргала, как моргали бы все остальные. Я достаточно хорошо знала ее и понимала, что она обдумывает свои слова, поэтому выдержала ее взгляд и молча ждала.

Наконец она заговорила:

— Есть и другой способ покончить с Правителем.

— А как же! — грубо ответила я. — Вы научили меня убивать.

— Нет, Танцовщица научила тебя выживать, — возразил Федеро. — Послушай меня, Зелёная! Ты можешь отказаться от нашего предложения и жить как хочешь. Выбор за тобой. Ты здесь не заключенная.

— В самом деле?

— Ты пробовала открыть люк? — спросил Федеро. — Все это время его не запирали.

— Вот как… — На миг я показалась себе полной дурочкой.

— Можешь поступать, как подсказывает тебе сердце. Но если у тебя сохранились хоть какие-то добрые чувства по отношению ко мне, я прошу тебя сначала выслушать Танцовщицу. Она изрекает сложные истины, которые могут и не сбыться. И все же, перед тем как отвергнуть нас, выслушай, от чего ты отказываешься.

— Придется, — с горечью ответила я. Смысл его слов был вполне ясен. На Гранатовом дворе я приняла решение от неведения. Хотя мне не хотелось в том признаваться, я поняла, что он в чем-то прав.

— Правда о Правителе известна очень, очень немногим, — медленно заговорила Танцовщица. — Своим… м-м-м… нестарением… он обязан чарам, силой вырванным у моих соплеменников. Есть заклинание, способное разрушить чары. Нужно лишь произнести в его присутствии определенные слова. Слова подействуют, если будут произнесены рядом с Правителем. Не обязательно в спальне! — Танцовщица предостерегающе подняла руку, видя, что я собираюсь что-то сказать. — Тем не менее их нужно произносить, находясь близко от него. Заклинание не подействует, если сказать его на петрейском языке. Правитель с помощью магии подействовал на нужные петрейские слова, чтобы кто-нибудь не произнес их в его присутствии.

— Подействует ли заклинание, если произнести нужные слова на моем языке? — спросила я.

Лицо у Танцовщицы сделалось очень несчастным.

— Не знаю, послушают ли тебя силы… Путь моей души проходит в стороне от заклинаний, и я не понимаю, как они действуют. С тех пор как Правитель, воспользовавшись нашей магией, захватил престол, мои сородичи прячут свою древнюю силу, как старый плащ. Я могу научить тебя нужным словам, написав их здесь в пыли, хотя никто из нас не сможет произнести их вслух. Если ты скажешь их на своем языке… неизвестно, какое действие они окажут. Во всяком случае, я этого не знаю.

Я не поверила ей.

— Неужели за четыреста лет никто ни разу не попытался произнести заклинание?

— Никто ничего не знает достоверно, — сухо ответил Федеро. — Достаточно и того, что нам удалось объединить наши усилия. Ты нам поможешь?

Принять решение оказалось довольно просто. Куда мне было деваться? Я не могла переплыть море и попасть домой. Если бы я отказалась им помогать и ушла, Управляющий продолжал бы скупать красивых девочек, а Федеро и Танцовщица выбрали бы из их числа еще одну бунтовщицу и воспитали ее нужным образом… И когда-нибудь той, другой девочке тоже пришлось бы делать выбор.

Я знала чего хочу.

— Я сделаю, что вы хотите, — медленно заговорила я. — Можете научить меня нужным словам. Федеро, тебе придется подучить меня моему родному языку, потому что я почти забыла его и вряд ли сумею сама перевести все слова. — Я повернулась к нему: — Принеси словарь моего языка, если его можно отыскать здесь, на Медных Холмах. А еще, перед тем как я испробую на Правителе вашу магию, мне понадобятся семь ярдов шелка, иглы, катушки ниток и пять тысяч крошечных колокольчиков, вроде тех, что нашивают на танцевальные туфли.

— Пять… тысяч?! Где же я их…

— Ты знаешь, зачем они мне нужны. — Я снова перебила его. — Не хочу отправляться на смерть без колокольчиков жизни, которые звонили бы по мне. Только не надо притворяться. Я прекрасно понимаю, что вы отправляете меня на верную смерть. Если повезет, я убью Правителя, сама же погибну в любом случае!

— Хорошо, — промямлил он, — ты имеешь на это право.

— Значит, мы договорились.

Танцовщица медленно кивнула; на ее всегда невозмутимом лице я прочитала боль. Я едва заметно улыбнулась ей — искренне, от всей души. Она заслужила не только мой гнев и презрение. Правда, девочки, которые последовали бы моим путем, заслужили от меня всего. Даже саму мою жизнь. Когда с поручением так или иначе будет покончено, я отправлюсь домой.

Бабушка наверняка одобрила бы мой замысел. И буйвол тоже.