Она не знала, как он сделал это, но часть ее страха ушла, и она сказала:

— Я готова.

— Это близко, — Лувиан улыбнулся и отклонился. — Но, да, ты готова.

— Я пойду первой, — сказала Печаль. — Скажи им. Я хочу пойти первой.

Лувиан улыбнулся шире.

— Вот так, умница.

Десять минут спустя они стояли в проходе у тяжелой двери, и звук толпы ударил по ушам Печали.

— Там много людей? — прошептала она.

— Около тысячи, — ответила Иррис.

— Тысячи? — поразилась Печаль, во рту пересохло, нервы вернулись.

— Они принесли стулья, обычно в зале стояли. Тут творится история, — ответил Лувиан, звуча слишком напряженно, по мнению Печали.

Она повернулась к нему, он тряхнул головой и подвинул ее к ступенькам, а потом повернул к кулисам, ее тело тут же покрыл холодный пот, желудок сжимался.

Она выглянула в щель между штор, увидела толпу. Хоть законы послабили, они все еще были в темных вещах, хотя выглядели оживленнее, чем у моста в день, когда Мэл вернулся. Они тихо шептались с соседями, быстро улыбались и обнимались, но все еще боялись делать это. Казалось, Раннон возвращается в жизни, хоть и со страхом.

За толпой следила стража порядка, Мирен Лоза и пятьдесят его мужчин и женщин стояли вдоль стен. Лувиан настоял на этом после посылки, и Печаль не спорила. Ей не нравился Лоза, как и эта стража, но пока они не узнали, кто прислал зверька, ей было чуть легче, зная, что охрана неподалеку.

Но она мысленно сжалась, увидев, как Лоза поглаживает дубинку на поясе, говоря с одним из своих.

— Готова? — шепнула Иррис ей на ухо.

Печаль кивнула, боясь открывать рот, боясь, что ее стошнит тогда.

— Ты сможешь, — Лувиан прошептал с другой стороны от нее. — Покажи им, кто такая Печаль Вентаксис.

Печаль не успела ответить, Эллира позвала ее и Мэла, и Лувиан толкнул ее на сцену под вежливые аплодисменты.

Мэл вышел, подняв руку и махая толпе, Печаль вспомнила, что и ей так надо. Он был в темно-синих брюках, длинном синем пиджаке — напоминал Лувиана строгим, почти военным видом. Он подошел к краю сцены, лампы озарили его лицо, и Печаль заметила, что он исхудал, под глазами залегли тени, улыбка была натянутой. Ему было непросто. Он, наверное, до ночи учил сложности управления страной, которую не знал.

Тут Мэл повернулся к ней, его улыбка стала шире. Он был искренне рад ей, хотя они состязались. Он сказал губами:

— Как ты? — и она ответила:

— Хорошо, — зная, что за ними следят. Почти всегда ей казалось, что он играет доброту. Но порой… она отогнала эту мысль.

Она смотрела, как Лувиан и Иррис идут среди толпы, осторожно минуя людей, пока не оказались так, чтобы она их видела. Они кивнули ей, поддерживая.

Эллира Берд шагнула вперед.

— Добро пожаловать всем вам. Этой ночью в Ранноне творится история. Впервые два кандидата борются за место канцлера: Мэл Вентаксис, сын покойного канцлера, вернулся к нам из мертвых… — она сделала паузу, дав зрителям похлопать, и продолжила. — И его младшая сестра, — Печаль старалась отгонять эмоции от лица, — Печаль Вентаксис. Этой ночью оба кандидата могут обратиться к людям, представить свое видение Раннона. Так что начнем. Печаль Вентаксис заговорит первой.

Воцарилась тишина, все смотрели на Печаль.

Она кашлянула.

— Спасибо, что пришли сегодня. Меня зовут Печаль Вентаксис, и я считаю себя той, кто поведет Раннон вперед, как ваш следующий канцлер. Последние восемнадцать лет и до этого были самыми тяжелыми в истории Раннона. Я была здесь с людьми, жила с ними под теми же правилами и законами. Я знала только их. Но я им не верила. Моя любимая бабушка, первая леди-вдова, рассказывала мне, что Раннон был процветающим. Мы были впереди всех в науке и медицине. Мы праздновали Расцветание и проводили фестивали посреди лета и зимы. Но вы научили меня, что раннонцы сильные — пожалуй, самые сильные — в мире. Я видела, как вы терпели бури, что терзали вас восемнадцать лет, и не сломались. Мы приспособились, нет испытания, что мы не можем преодолеть, нет бремени, что раздавит нас. Я — одна из вас, — Печаль повернулась к толпе. — Я связана с вами историей и кровью. Теперь я прошу вас позволить мне вести вас к чему-то лучшему. Не к тьме прошлого. Новый Раннон. Для всех.

— Ложь, — раздался мужской голос издалека.

Печаль посмотрела на толпу, все оглядывались, ворча, к говорящему. Сначала Печаль не видела, кто там, а потом толпа расступилась, и в центре зала оказалось трое человек. Они были в капюшонах, кожаные маски скрывали их лица, оставляя только рты. Один стоял ближе, огромный мужчина, двое других были чуть меньше, обрамляли его как часовые. Хотя он в них не нуждался.

— Ложь, — повторил лидер этого трио.

Волоски на ее шее встали дыбом, Печаль посмотрела на Лувиана, тот пытался увидеть, что происходит. Он встретился с ней взглядом и был почти испуган, это встревожило Печаль сильнее этих мужчин. Лувиана было сложно запугать.

Мужчины в капюшонах шагнули вперед, толпа пятилась от них. Они замерли в шести футах от сцены.

— Мы можем чем-то помочь? — Мэл оказался рядом с Печалью.

— Да. Вали в Риллу и сестру забери с собой, — сказал мужчина.

— Простите? — рот Печали раскрылся от потрясения.

— Ты слышала, — мужчина повернулся к ней. — Нам надоела семья Вентаксис. Все вы, — голос звенел по залу.

Лувиан махал ей, глаза пылали предупреждением, но Печаль покачала головой и сосредоточилась на лидере.

— Кому «нам»? Кто вы?

— Сыновья Раннона, — ответил мужчина, гордо вскинув голову. — Вашими стараниями.

Это они напали на стражу порядка? Печаль смотрела на Лозу, он шептался с мужчиной рядом с собой. Мужчина повернулся к соседу и передал на ухо послание Лозы. Хотя она не думала, что такое возможно, в тот миг Печаль была благодарна Лозе и страже. Но она не понимала, почему Сыновья Раннона кричат на нее и Мэла. Они не сделали ничего плохого.

Печаль решила успокоить их.

— Знаю, вы страдали под гнетом моего отца, но я не…

— Ты ничего не знаешь, — крикнул он. — Ты пряталась в замке, пока наши дети голодали. Восемнадцать лет вы запирались, выходя раз в год, чтобы выбросить в реку куклу, которая стоит некоторым из нас годовой работы. Работы нет. Шансов жить лучше нет. Не на что надеяться. Ваши псы бьют наших детей за улыбки. Посмотри на себя, — он указал на нее пальцем с обвинением, — стоит там в красном, вышла к нам. Говорит, что будешь лучше. Может, и будут. Но не с Вентаксисами у власти.

— Мой отец…

— Сейчас не о нем, — заглушил ее мужчина. — Дело в твоем деде, его отце и отце до него. Все Вентаксисы. Отправлять нас на войну, которой мы не хотим. Принимать решения, от которых мы страдаем. И теперь ты стоишь тут и говоришь, что будет иначе? Разве? Из перемен тут лишь то, что вас двое. Но выбор не велик.