Мохнорылый вез мордовским зэкам кругленькую сумму в баксах. Ее мне надолго должно было хватить. Однако я еще дважды в течение года встречался с Дядей Степой. Снимал верняковые наводки, богател. К середине девяносто третьего матрац моей скромной кушетки распух от денег. Сделав запасы, я спокойно и тихо зажил, благо в новой России всем было наплевать, на что существует человек и есть ли у него трудовая книжка. Главное, чтобы гражданин «голосовал сердцем», в остальном россиянин абсолютно свободен.

Что же касается Степана Альбертовича Михалкова, так он до сих пор держит меня за темнилу крутого. Сдавать меня мусоркам или фээсбэшникам боится. Опасается, что отомстят. По мнению Степы, в одиночку невозможно замочить того же Мохнорылого. А уркам и бандюкам на меня стучать – все равно что башку в петлю совать, понимаешь? Я-то знаю о двойной игре Альбертыча, заложу его – и привет, порежут Степку. Дабы Дядя Степа не чувствовал себя загнанной в угол крысой, я, как ты видел, оплачиваю полученную от него информацию... Ну да бес с ним, вернемся к нашим баранам.

Соблюдая строгий режим, блюдя себя, я продолжал ездить на кладбище, ожидать условного сигнала, всегда готовый выполнить любое задание. Избытка свободного времени не чувствовал – много читал, обнаружил, что, оказывается, обожаю рыбачить и ходить по грибы. Жил припеваючи...

Несчастье со мной случилось где-то с год назад. Шел домой из магазина, увидел девушку. Бедняжка сломала каблук, а в руке тяжелая спортивная сумка. Девушка посмотрела на меня жалобными глазами, я предложил ей помочь. Донес сумку до автобусной остановки. Через неделю снова случайно встретился с ней на улице. Она улыбнулась, первая заговорила со мной... В общем, мы стали встречаться...

Ей было двадцать восемь. Звали Галина. Галя... Работала в микроскопической фирмочке, шуршала дни напролет бумажками. Вечером ходила на аэробику. Маленькая, шустренькая, занималась гимнастикой не ради пресловутых 90—60—90, силенки тренировала, выносливость, ибо летом во время отпуска отправлялась «с группой» в походы и не желала быть обузой, хотелось ей наравне со всеми таскать рюкзак и без стона топать четыре часа кряду по лесам да по горам, выслеживая снежного человека или разыскивая какую-нибудь другую сказочную тварь...

Группу товарищей, единомышленников Галины, объединял зарегистрированный при одной из многих «академий парапсихологии» клуб шизиков под названием «Неведомое». Галка притащила меня в клуб на третий вечер знакомства. Сама Галина начала посещать клуб совсем недавно. И в поход с группой товарищей ходила всего единожды, но глазенки у нее горели тем же сумасшедшим светом, что и у патриархов «Неведомого». Социально несостоявшиеся, маргинальные личности, бывшие инженерно-технические работники днем влачили жалкое существование, а вечерами решали мучающие, как им казалось, прогрессивное человечество проблемы. Все втайне мечтали «надрать задницу» официальной науке и в одночасье стать знаменитыми, разыскав кусок говна снежного человека и доказав, что сия кучка каки принадлежит именно человекообразному существу, на определенном этапе эволюции научившемуся, спасаясь от опасностей, телепортироваться в параллельный мир, в иное измерение.

Прошлым летом как раз Галина с единомышленниками и искали испражнения снежного человека в окрестностях города Калуги. И думали, что нашли. Однако последующая экспертиза доказала – найденный в гуще черничника рядом со смазанным отпечатком босой ноги кусок кала принадлежит хоть и человеку, но не снежному. А может, и снежному, если допустить, что йетти обожает закусывать портвейн кильками в томате.

Прошлогодняя неудача энтузиастов «Неведомого» лишь подогрела. Тем паче что, разыскивая спонсора, согласного оплатить экспертизу найденного в черничнике говна, они познакомились с очень интересным человеком. Спонсора нашла Галина. Через Интернет. В рабочее время, использовав в личных целях служебный компьютер. Спонсор был богат и не чужд мировым проблемам. Он, спонсор, предоставил «неведомым» фотографии «якутской Несси».

Миф о «чудовище» из шотландского озера Лох-Несс, из «озера лохов», как я его про себя называю, известен повсеместно. Многие слышали и об отечественном аналоге заграничного чудища, о «черте», якобы замеченном еще в шестидесятые в водах якутского озера Ворота. Я, темный человек, про черта ничего не знал. «Неведомые» просветили. Пожурили за ограниченную эрудицию, приперли ворох вырезок, газетных и журнальных, замучили меня этим чертом.

На фотографии, подаренной спонсором, оказался запечатленным отнюдь не знаменитый черт. И плескалось сфотографированное нечто отнюдь не в водах озера Ворота. На черно-белых фото, удивительно паршивого качества, угадывалось что-то змееобразное, похожее на гигантскую пиявку, распластанное поперек озерца малых размеров, сильно смахивающего на пруд. Скорее «якутскую анаконду», резвящуюся в лесном прудике, удалось щелкнуть везучему фотографу, чем сестричку шотландской Несси.

Пресловутое фото «неведомые» демонстрировали мне, словно делились самым сокровенным. Заглядывали в глаза: мол, как, загорелись? Забурлил адреналин в венах? Поедете с нами летом в Якутию?

Интерес ко мне заповедных граждан объяснялся просто. Они собирались в экспедицию, а опыт прошлых пеших походов подсказывал – здоровые и сильные особи мужского пола на туристической тропе ценнее десятка яйцеголовых умников в очках, с остеохондрозом и радикулитом. Я приглянулся «неведомым», намыливавшимся в Якутию, как ишак, мул, грубая сила. Тем более, знакомясь, я сказал, что, дескать, обожаю турпоходы и знаю в них толк.

Галине я тоже приглянулся прежде всего как здоровый и опытный самец. Ну а мне... Мне она как женщина-самка нравилась не так чтобы очень, но что-то в ней было этакое, от чего у мужиков крыша едет... Через неделю знакомства она залезла ко мне в постель. Ей двадцать восемь, мне пятьдесят один. Разница в возрасте колоссальная. Галя – совсем не подросток, и все равно я почувствовал себя героем набоковской «Лолиты»... Она вела себя со мной подкупающе искренне, как ребенок. Я вспомнил французскую поговорку: «Понятие „любовь“ придумали русские мужчины, чтобы не платить женщинам». Вспомнил и решил отплатить ей за любовь и дружбу. Решил ввязаться в аферу с экспедицией «неведомых». Кстати, дабы не напрягать любимую девушку лишними загадками, я специально для нее устроился на работу сторожем автостоянки. Чтоб не ломала красивую головку вопросом, откуда у престарелого ухажера деньги на мелкие подарки даме сердца, попутно занялся там же, на автостоянке, халтурой. В молодые годы за желтым забором, помимо прочего, меня учили механике. Вот и пригодилось. Устранял мелкие поломки чужих авто. Брал дешево, работал мало, но Галине свою финансовую независимость обосновал...

Итак, я позволил вовлечь себя в аферу с экспедицией. А это была афера, без всяких сомнений. Спонсор, оплативший анализ фекалий якобы снежного человека и подсунувший фото «якутской Несси», что-то задумал, зачем-то ему было надо отправиться в компании энтузиастов в далекую Якутию на маленькое озерцо-прудик.

Через некоторое время в клубе «Неведомое» я поимел сомнительную честь познакомиться с вышеупомянутым спонсором – мужчиной лет тридцати, похожим на офицера-десантника. Рослый, хорошо сложенный, симпатичный. Спонсор назвался Федором Михайловичем. Сказал – владеет фирмой, производящей и устанавливающей стальные сейфовые двери. Рассказал, откуда у него фотография неизвестного животного: мол, подарок друга-геолога, работавшего в Якутии. Вкупе с фото геолог-дружбан подарил Федору Михайловичу крупномасштабную карту, где крестом отметил голубое пятнышко, таящее в себе живую природную загадку. Ныне геолог проживает за рубежом, на исторической родине. А Федор Михайлович вот уже много лет мечтает отправиться в Якутию, искать северную Несси. «Неведомые» с ходу начали прикидывать маршрут будущего похода, а Федор Михайлович – смету отчаянного предприятия.