полями) до фетровых шляп и кепок. При этом оркестры играли отнюдь не революционные марши. В лучшем случае это были, как теперь принято говорить, блатные воровские песни, а в худшем — самые похабные частушки. За двухтысячным отрядом пехоты несколько Мишкиных бойцов, по виду напоминавших самых отъявленных бандитов, везли артиллерийские орудия с полными снарядов ящиками.

Тем не менее полк Япончика отправился на фронт. Впрочем, «отправился» — это, наверное, будет сказано слишком сильно, поскольку отправке предшествовали длительные проводы. Вся Одесса гуляла на проводах Мишки и его армии. Более того, чем ближе была дата отправки, тем меньше энтузиазма оставалось у многих Мишкиных бойцов. 15 июля 1919 года даже состоялось специальное заседание Президиума губернского комитета КП(б)У, на котором присутствовали опытные большевики: товарищи Елена, Ян и Лаврентий (соответственно С. Соколовская, Я. Гамарник и Л. Картвелишвили). Заседание было посвящено обсуждению информации о полке Мишки Японца, в результате которого было принято постановление следующего содержания: «Никого из полка не отпускать, добавлять туда коммунистов, всех уходящих считать дезертирами. О происходящем в полку предложить доносить городскому военкому товарищу Краевскому».

Доставлял немало хлопот еще не отправленный на фронт полк и окружному военкому. Например, 19 июля того же года комиссар полка Фельдман писал на его имя: «Считаю себя обязанным обратить Ваше внимание на замеченные мною безобразия в связи с моим пребыванием в 54-м полку. Первое — то, что в армию добровольно записываются много людей, не способных и не желающих в ней служить, что особенно дает себя чувствовать при уходе на фронт. Кроме того, необходимо обратить серьезное внимание на военный госпиталь (Пироговская улица), где, по заявлению, поступившему ко мне через командира 54-го полка Винницкого, берут взятки у лиц, посылаемых туда на испытания, за что их освобождают из Красной армии. Политком 54-го Украинского Советского полка».

Наконец, дата отправки была точно определена и в здании консерватории состоялся шикарный прощальный вечер. В голодной разоренной войной Одессе странно было видеть такое обилие коллекционных вин, закусок и фруктов. В зале стояли длинные столы, за которыми восседали бывшие грабители. В центре на самом почетном месте находился Мишка Японец. Начал банкет комендант Одессы П.П. Мизикевич, который преподнес в торжественной обстановке командиру полка серебряную саблю с революционной монограммой и пожелал красноармейцам боевых успехов. Тяжелое бархатное красное знамя (у Мишки, как я говорил, уже было свое весьма оригинальное знамя) от РВС (Революционно-военный совет, создан на основании постановления ВЦИК РСФСР, в котором говорилось о превращении советской республики в военный лагерь) страны вручали председатель губернского исполкома Петр Забудкин и комиссар труда Петр Старостин. На банкет пришли жены и подруги бывших грабителей. Разодетые в аристократические наряды и блиставшие драгоценностями, выглядевшие как неумелые клоуны, они веселились вместе с провожаемыми до утра.

Вот как вспоминал Федор Фомин, никогда не доверявший Мишке, об отправке 54-го полка на фронт: «Получив распоряжение погрузиться и отправиться на фронт против Петлюры, Мишка Япончик не очень спешил выполнять приказание. А когда, наконец, его отряд прибыл на станцию и объявили посадку, то со всех сторон раздались крики, что в Одессе остается еще контрреволюция и если они выедут из Одессы, то контрреволюционеры возьмут город в свои руки. Три раза собирался отряд грузиться в эшелон, и три раза люди разбегались. Наконец, Япончику все же удалось погрузить в эшелон около тысячи человек и доставить их в район Вапнярки… Всех тревожило поведение Мишки Япончика и его отряда. Решено было поручить органам ВЧК установить за отрядом особое наблюдение».

Впрочем, я полагаю, что полностью доверять воспоминаниям Федорова не следует. Дело в том, что они были написаны значительно позже произошедших событий, когда Мишка уже был официально признан врагом революции. Кроме того, обращает на себя внимание, что Федоров называет Мишку «Япончиком», тогда как во всех официальных документах периода Гражданской войны его называли не иначе как Японцем. На самом деле, как свидетельствуют дальнейшие события, Мишка действительно хотел воевать и был вполне уверен в своих силах. Более того, посредством ведения боевых действий он, как я думаю, намеревался упрочить свой авторитет и возвыситься в структурах новой, близкой ему по духу власти. Кто осмелится тронуть героя Гражданской войны?

Прощание с полком на перроне продолжалось около 9 часов, и только под вечер следующего дня первый состав с бойцами двинулся в путь по маршруту Раздельная — Вапнярка — Томашполь — Тульчин с остановкой на станции Рудница. Согласно красочным описаниям как самих бойцов Япончика (например, того же Френкеля), так и красноармейцев из других частей и подразделений, наблюдавших за полком со стороны, Мишкины красноармейцы взяли с собой на фронт шелковые ткани, подушки, ковры, халаты, ящики с вином, самовары, туалетную бумагу, копченые колбаски, вяленую рыбу, бочонки с пивом, хрустальные наборы и даже икру. Без всего этого они воевать, видимо, не могли.

23 июля 1919 года Мишка прибыл в распоряжение штаба 54-й стрелковой дивизии в небольшой городок Бирзлу. Вместе с ним на фронт прибыла и Елизавета Мельникова. Она была в восторге от всего происходящего. Ей мерещилась слава жены комдива Красной армии. В результате недолгого путешествия на фронт Мишка смог представить командованию только 800 бойцов из записавшихся двух с половиной тысяч. Командир 45-й дивизии, один из самых известных военных начальников Красной армии. Иона Эммануилович Якир (1896–1937) не только не обрадовался появлению новой воинской части, но поначалу вообще отказывался ее принять под свое подчинение и даже отдал приказание бойцам своего штаба разоружить Япончика. Впрочем, на практике осуществить это было бы весьма затруднительно, поскольку за спиной Япончика находилось более десяти самых преданных ему людей (все те же друзья детства), которые были начеку и были всегда готовы к любому неожиданному повороту событий.

Военком дивизии А.Я. Гринштейн, говоря об описываемых событиях, утверждал впоследствии следующее: «Мишка Япончик — молодой человек, среднего роста. Особенно поражал наивный, почти детский взгляд его иссеро-синих глаз… Говорил он мягко и толково. Сам указал на плохое политическое состояние полка, выражал всяческое опасение, но все же за боеспособность людей ручался головой».

Комиссар полка Фельдман также выразил полную уверенность в боеспособности полка и поручился за это своим партийным билетом перед Ионой Эммануиловичем Якиром.

После некоторых колебаний было решено передать 54-й Украинский Советский полк в состав 2-й бригады Г.И. Котовского. По утверждению очевидцев, Котовский лично выступил перед новыми бойцами, рассказал им о сложной военной обстановке и пожелал им боевых успехов. Встреча Котовского и Мишки была весьма дружественной. Котовский был особенно любезен с Лизой. Но при этом Котовский пресек