с галстуком-бабочкой «кис-кис» и букетиком цветов в петлице. При этом он слыл отчаянным сластеной. Часами Мишка просиживал в том же кафе «Фанкони» и поглощал одно пирожное за другим. Сладкое, может быть, в силу его молодого возраста никак не сказывалось на его фигуре, он был крепок физически и хорошо пропорционально сложен.

Следует отметить, что в какой-то момент Мишка хотел было помириться с генералами Белой армии и даже послал вежливое письмо военному губернатору А.Н. Гришину-Алмазову (1880–1919, покончил с собой, когда пароход, на котором он должен был следовать в сторону А.В. Колчака, был захвачен красноармейцами): «Алексей Николаевич! Мы не красные и не белые. Мы черная масть. Оставьте нас в покое, и все будут довольны. Готов выслушать ваши условия». Наверное, он решил, что белые пробудут в Одессе достаточно долго, а любой мир лучше войны. Кроме того, как было показано выше, Мишка умел ладить с любой властью. Однако ответа на его предложение не последовало. Скорее всего, руководители добровольческой армии хотели бы поймать и осудить Мишку, а еще лучше расстрелять его на месте без суда и следствия, однако необходимых сил для этого у них не было. Вступать же с ним в какие-либо, пусть даже неформальные, соглашения, наверное, Гришин-Алмазов посчитал недостойным себя и той власти, которую он представлял. Об А.Н. Гришине-Алмазове следует сказать два слова. Он прославился в тридцать восемь лет тем, что организовал и возглавил Белое движение в Сибири. При этом отличался особой жестокостью. Поначалу это приносило свои плоды, но в дальнейшем привело только к озлоблению среди мирного крестьянства и, как следствие, череде восстаний как вне, так и внутри армии, которая становилась неуправляемой и небоеспособной. В ноябре 1918 года Гришин-Алмазов при поддержке артиллерии французской эскадры занял Одессу, выбив из города отряды петлюровцев, которых возглавлял атаман Григорьев. Атамана Григорьева ненавидели еще больше, чем Гришина-Алмазова, поскольку Григорьев отличался «махровым» национализмом (и это в интернациональной по определению Одессе!) и еще большей жестокостью, чем и белые, и красные, вместе взятые. Кроме того, у Япончика были личные причины ненависти к петлюровцам и атаману Григорьеву, потому что именно его люди ограбили усадьбу Мейера Герша, а самого одноглазого Герша убили. Япончик, узнав о нападении, бросился со своими бандитами (которых он, быстро сориентировавшись, скромно назвал «силами самообороны») на помощь своему учителю, но опоздал. Таким образом, поскольку атаман Григорьев был врагом Гришина-Алмазова, Япончик решил, видимо, что враг моего врага — мой друг. Но просчитался.

К этому моменту Мишка, как я показал, был фактическим хозяином криминальной Одессы, и хотя помимо него в городе были и другие известные воры, например, такие как Витольд Домбровский (красный комендант Одессы, который обложил данью весь город, окружил себя охраной из горцев, устроил всеобщий день реквизиции, убил собственного помощника, а когда был с боем изгнан из Одессы, очутился в Белой армии, где и был благополучно расстрелян), Загари Дорончан, Радышевский, Шефер, Кириллович и другие, все они, кто в большей, кто в меньшей степени добровольно или по принуждению, подчинялись его железной воле.

Мишка посчитал себя оскорбленным, не получив ответа на свои мирные предложения. Мало того, Гришин-Алмазов приказал уничтожить милый сердцу Япончика бордель «Мадам Мозес». Сама Сильва Мозес, тоже одна из легенд того смутного времени (сохранилось ее описание: усатая, большегрудая, с телом, по которому безжалостно прошелся целлюлит (липодистрофия — косметологическая проблема, обусловленная структурными изменениями в подкожно-жировом слое), которым она наивно гордилась), была убита, можно сказать, на рабочем месте. Чашу терпения переполнил и расстрел одного из самых преданных его товарищей — Цыгана. Он был пойман с поличным и застрелен офицером прямо на улице. Япончик был взбешен. В ярости он объявил войну «золотопогонникам». Одессу с новой силой охватили налеты и грабежи, Мишкины бандиты, не боясь, вступали в открытые перестрелки с офицерами посреди дня. По свидетельству очевидцев, «офицеры стали ходячими мишенями». В ответ все газеты, подконтрольные Белой армии, клеймили его позором, а генералы Белого движения не уставали говорить о скорой поимке обнаглевшего преступника. На каждой витрине магазина, во всех полицейских участках, в ресторанах, казино и гостиницах на самых видных местах висели его изображения в профиль и анфас. Однако реально дело, по сути, только этим и ограничивалось. Арестовать Мишку офицеры не сумели, да и не могли.

Скорее всего, именно тогда он решил окончательно занять сторону красных в Гражданской войне, и этому имеются многочисленные свидетельства. Он не мог не понимать, что рано или поздно война закончится и ему придется каким-то образом устраиваться в новой мирной жизни. Он поставил на красных. Тем более что многих их представителей Мишка знал лично, методы их деятельности были ему близки, да и сама преступная деятельность в дореволюционный период времени и в период Гражданской войны, если ее представить не как преступную, а как борьбу с буржуями, вполне могла быть поставлена большевиками ему в заслугу. Япончику были близки взгляды большевиков, утверждавших устами одного из своих видных представителей Н.В. Крыленко: «В наших глазах каждое преступление есть продукт данной социальной системы, и в этом смысле уголовная судимость по законам капиталистического общества и царского времени не является в наших глазах тем фактом, который кладет раз и навсегда несмываемое пятно… Мы знаем много примеров, когда в наших рядах находились лица, имевшие в прошлом подобные факты, но мы никогда не делали отсюда вывода, что необходимо изъять такого человека из нашей среды. Человек, который знает наши принципы, не может опасаться, что наличие судимости в прошлом угрожает его поставить вне рядов революционеров».

Вряд ли, конечно, Мишка рассуждал именно так, но то, что он решил больше не договариваться ни с кем, кроме как с большевиками, очевидно. Способствовала этому та же Лиза Мельникова, чувства к которой у Мишки, на удивление, все еще не пропали. Лиза постепенно переходила с анархистских позиций на позиции большевиков, тем более что ее кумир Котовский давно и, так сказать, плодотворно сотрудничал именно с ними.

Подтверждается вышесказанное и, например, тем, что секретарь одесского Оперативного штаба военно-революционного комитета Ф. Анулов (настоящая фамилия — Ф. Френкель, однофамилец упоминавшегося выше партнера Япончика Нафталия Френкеля) уже после окончания Гражданской войны утверждал: «Большие услуги штабу ВРК в доставке оружия оказывал Мишка Японец, который за сравнительно небольшую плату продавал штабу, главным образом, лимонки и револьверы».

Старейший чекист Одессы, участник большевистского подполья 1918 1919 годов Николай Львович Мер (революционный псевдоним — Ник) рассказывал, что в 1918 году встречался с Япончиком при следующих обстоятельствах. Однажды вечером около синематографа «Иллюзион», который находился