Одним словом, в конце 1870-го и начале 1871 года Берти оставался верным другом французских изгнанников, пусть даже отчасти из-за своего повышенного интереса к женской половине этих семей. Но такая близость к роялистам и сторонникам императора с той стороны Ла-Манша не добавляла ему друзей на родине. Ободренные стремительным падением Наполеона III и восстанием в Париже, британские республиканцы поднимали голову, все громче заявляя о себе, и новые шокирующие откровения о личной жизни Берти только подливали масла в огонь, которым они надеялись спалить трон Виктории.

I

В Англии уже давно были слышны раскаты республиканского грома (французы обычно забывают, когда хвастаются своей революцией 1789 года, что Британия обезглавила короля на 150 лет раньше), и в 1871 году уровень децибелов резко возрос. Овдовевшая Виктория играла роль Греты Гарбо – с ее легким немецким акцентом это была бы хорошая имитация, – в то время как Берти делал все возможное, чтобы спровоцировать недовольство в обществе, и не только своим отношением к Франции.

Впрочем, нельзя сваливать всю вину на Берти. Весной, пока Париж проводил свою кампанию самоуничтожения, они с Александрой тоже пережили утрату. Их шестой ребенок, Александр Джон, родился преждевременно и прожил всего сутки. На скромных частных похоронах Берти плакал – несмотря на его постоянные внебрачные приключения, он был по-настоящему любящим отцом, в отличие от своего собственного. Последняя беременность принесла Александре много страданий, как физических, так и душевных, и врачи предупредили супругов, что следующая может быть опасной для жизни. Отныне, хотя им обоим еще не было и тридцати, спать в одной постели они уже не могли.

И не то чтобы они систематически рвали друг на друге королевские пижамы. Сексуальные интересы Берти, как мы уже видели, выходили далеко за пределы супружеской спальни, да и Александра, как единодушно отмечают ее современники, не была шлюхой в постели. Да, она была привлекательна и на некоторых фото до жути похожа на принцессу Диану. Александра всегда была моложава – первые морщинки появились на ее лице лишь в очень зрелом возрасте. И еще она заразительно смеялась, даже во время официальных церемоний. Но беда в том, что она не была соблазнительной. Именно по этой причине, хотя Берти очень нежно относился к Александре, секс всегда был частью его внебрачной жизни, так же как азартные игры и курение. Вот почему его пленяли француженки, которые были полной противоположностью Александре: если она была милым, игривым котенком, то изощренные parisien были остроумными, бесстыжими тигрицами.

Но даже если и так, суровый врачебный вердикт, должно быть, стал тяжелым ударом для Берти. Сегодня мы бы тотчас задумались о контрацепции, но в 1871 году не было иного средства предотвращения беременности, кроме как воздержание. В Англии супружеским парам был доступен только coitus interruptus[229]. Резиновые презервативы появились в начале 1850-х годов, но ранние модели были толстыми, как кухонные перчатки, и мужчины прибегали к ним, когда занимались сексом с проститутками. Кстати, это была одна из причин, почему «ходоки» вроде Берти предпочитали замужних любовниц. Досадную оплошность можно было списать на мужа (хотя Берти эта политика выйдет боком, как мы очень скоро узнаем).

Французские cocottes высокого класса беременели довольно часто, поскольку в деле предохранения их единственным помощником оставалось биде. Презервативами они не пользовались. Неудивительно, что реальной проблемой становились нехорошие болезни, и если Наполеон Бонапарт первым делом легализовал проституцию во Франции, то исключительно ради того, чтобы женщины находились под постоянным медицинским наблюдением. И гарантия безопасного секса стала еще одним стимулом для плейбоев-туристов, хлынувших в Париж.

Хотя Александра была не слишком искушенной в вопросах секса, о похождениях своего мужа она знала и, должно быть, догадывалась об опасности подхватить от него сифилис. Ловеласу Берти повезло с такой терпеливой и кроткой женой. Но теперь, по предписанию врачей, его везению пришел конец.

Конечно, Берти был не из тех, кто стал бы убиваться по поводу обета безбрачия. К сожалению, отсутствие контрацепции почти сразу сказалось на нем самом. Одна из его любовниц, Сьюзен Вэйн-Темпест, близкий друг их семьи – она была подружкой невесты на свадьбе сестры Берти, Вики, – в течение нескольких лет числилась в донжуанском списке принца, когда в сентябре 1871 года объявила ему о том, что беременна. Она была молода – тридцать два года, – но уже вдова, и это означало, что виноват любовник, если только викторианское общество не верило в возможности непорочного зачатия среди высшего сословия.

Берти договорился о визите к врачу, который, как известно, делал аборты. Но беременность Сьюзен зашла слишком далеко, и врач отказался. Тогда Берти решил, что надоедливую любовницу необходимо сослать куда-нибудь подальше. Не во Францию, куда он отправил Бланш де Караччоло (чтобы снова навещать ее тайком), но в более прозаическое местечко, Рамсгейт, где Сьюзен и поселилась вместе со своей горничной, которая тоже была беременна (quelle côncidence)[230]. Сьюзен посылала Берти душераздирающие письма, умоляя лишь о единственной прощальной встрече, но он их игнорировал, и о ребенке, если он родился (есть подозрения, что доктор все-таки сделал аборт, несмотря на опасность), так никто и не слышал. Возможно, горничная объявила младенца своим, не догадываясь о его королевском происхождении. Не исключено, что он умер в младенчестве, как это часто бывало. В любом случае, вся эта история продемонстрировала безжалостность Берти, которую можно объяснить лишь его ужасом перед тем, что правда выйдет наружу. В 1871 году его репутация (как, впрочем, и британской монархии) висела на волоске.

Годом ранее имя Берти фигурировало в бракоразводном процессе. Это скандальное событие было спровоцировано сэром Чарльзом Мордаунтом (тем самым, который застрелил пони на лужайке) после того, как его жена призналась, что родила ребенка не от него. Она сделала это в приступе паники, опасаясь, что у новорожденного проявятся признаки сифилиса. Нарушая главное правило высшего света, которое предписывало решать семейные проблемы тайным расставанием, зубовным скрежетом или убийством домашних питомцев, сэр Чарльз подал на развод по причине неверности жены, передав суду целый список имен возможных виновников. Вызванный повесткой, Берти был вынужден предстать перед судом, чтобы отрицать – в стиле Клинтона – связь с этой женщиной. Судья ему поверил, но пресса, как и следовало ожидать, принялась смаковать подробности.